– Вернусь к обеду, – буднично обронил Стожаров.

На улице разыгралась настоящая непогода. Дождь лил как из ведра, сильный ветер налетал порывами.

– Видимость – хуже некуда, – Дейвид поднял флайбот в воздух, как только Стожаров взошел на борт.

Флай быстро набрал высоту, пронзил облачность, развил максимальную скорость.

Иван просматривал данные в режиме реального времени. Неожиданное появление дикортов спутало все планы. Думалось, есть еще хотя бы неделя на боевое тестирование машины…

Он переключился на изображение, поступающее из Анклава.

Плантации саженцев БАО уже окрепли, стойко сопротивлялись порывам ветра. Деревья с раскидистыми кронами достигали семи-восьми метров в высоту. Среди мокрых листьев виднелись первые соцветия.

Сердце Стожарова забилось чаще. Наверное, так и возникает понятие «родина»? Да, все происходит на другой планете, среди враждебного окружения, где еще недавно не ступала нога человека, но теперь небольшой клочок освоенных территорий вызывал острые и теплые чувства. Это был их дом. Очаг, откуда начнет развиваться новая человеческая цивилизация.

«Если выстоим сегодня», – мысль все же промелькнула, ужалила.

– Снижаемся.

Флайбот снова вошел в облачность. Порывы ветра слегка раскачивали машину. Заложив вираж Дейвид пошел на посадку.

* * *

Пять сконструированных Гансом Герветом серв-машин, закрепленные в каркасах из решетчатых ферм обслуживания, застыли на мелководье. Их рубки, обшитые листами из керамлитового сплава, возвышались над кромкой зелени, вровень с обрывом. Вокруг, несмотря на дождь, сновали сервы, андроиды тестировали подсистемы, люди загружали боекомплекты, еще одна бригада техников снимала аграрные приспособления, – еще несколько дней назад Иван водил серв-машину на ходовые испытания, ведь в будущем главным предназначением этих механизмов станет работа на плантациях БАО.

Ивана встретили Гервет и Рокотов.

– Прототип полностью отбалансирован. Последние подмеченные тобой неполадки устранены. Система жидкометаллических противовесов теперь работает как положено. Накопители полностью заряжены, нейросети протестированы.

– Ящеры далеко?

– Уже на подступах. В полусотне километров. Карты местности загружены.

– Я бы пошел с тобой ведомым, – вызвался Рокотов.

– Нет. Без балансировки приводов – это чистое самоубийство, – возразил Стожаров.

– Ты будешь в зоне устойчивой сети, – Гервет на ходу производил последние настройки, используя свой кибстек. – Мы успели развернуть базовые станции связи. Четыре оставшиеся машины сейчас в режиме приема. Их нейросети, как и прежде, смогут обучаться, перенимать твои навыки пилотирования. Одновременно мы будем вести запись отдельного комплекта нейрочипов, – при успешном исходе он станет матрицей для создания уже откалиброванных «нервных систем» последующих моделей серв-машин.

– Хорошо. Все я пошел. Остаемся на связи.

Между берегом и рубкой серв-машины был перекинут металлический настил.

Несколько шагов и Стожаров оказался в шлюзе.

Прошипела пневматика, внешний люк закрылся, внутренний скользнул в сторону.

Рубка выглядела тесной. Призрачно сияли сборки голографических планшетов, отображая состояние подсистем. Следующим слоем шли обзорные экраны, на них выводились данные с внешних датчиков.

Пилотажное кресло тесно обступали консоли управления, но они предназначались для следующего поколения пилотов. В будущем, после первичного обучения нейросетей машин, люди смогут управлять ими без участия системы прямого нейросенсорного контакта, ведь эта технология даже по мнению Стожарова, по-прежнему оставалась опасной, пагубной для рассудка. Он принимал ее, как часть своих способностей, неотделимую частицу сознания, но зачем подвергать такому риску других?

Иван сел в кресло, пристегнулся, подключил шунт и закрыл глаза. Первые секунды после погружения в цифровое пространство требовали полной концентрации, абсолютной самоотдачи и ясности мышления.

Клацнули фиксаторы креплений.

Технологический корсет разомкнулся. Отключилось внешнее питание. Послышался тихий гул раскручивающегося гироскопа. Серв-машина слегка покачнулась, но удержала равновесие.

– Готов. Начинаю движение.

Короткая дрожь пронзила Стожарова. Ее исток скрывался не в страхе и не в предельном напряжении сил, а в остром осознании невероятной враждебности окружающего мира.

Сотни болотных тварей, потревоженные тяжелой поступью, вели себя по-разному. Лишь некоторые убегали или уплывали, но большинство же инстинктивно пытались атаковать. Морось нейротоксинов омывала приводы. Огромные змеи, вынырнувшие из пучин топей, обвивались вокруг ступоходов, – их рвало на части при каждом такте движения.

Корпуса планетарных машин, оставшиеся после давнего штурма острова, сминались, как скорлупки.

Все это, спрессованное в нескольких секундах восприятия, и породило короткую дрожь.

* * *

Преодолев сильное, омывающее остров течение, Стожаров вывел серв-машину на мелководье.

После недели ходовых испытаний систему автоматического поддержания равновесия отладили заново, и сейчас он чувствовал, как много изменилось в динамике движения. Искусственные нейросети машины уже не требовали рефлекторного напряжения мышц пилота. Прогресс значительный, но до совершенства еще далеко. Обычная монотонная ходьба по болотам – это не ритмика боя. Все самое сложное ждало впереди…

Рассудок Стожарова постоянно принимал данные от разведывательных зондов. Перед мысленным взором то и дело появлялась карта региона, с наложенными на нее маркерами.

Ближайший прайд дикортов был замечен в десяти километрах отсюда. Иван вел машину краем топи, стараясь не рисковать понапрасну, не приближаться к островкам, подле которых, как правило, обитали змеемолоты. В качестве ориентира он взял одинокую скалу, возвышающуюся над болотистыми джунглями. Двигаясь в ее направлении, Стожаров рассчитывал выйти на позицию между плантациями БАО и несколькими передовыми группами ящеров.

Данные с датчиков серв-машины одновременно поступали и в Анклав, и на остров. Никто не пытался лезть с советами, не обсуждал избранного им курса, понимая, что никто не справится лучше Стожарова.

Дождь тем временем усилился, но кибернетическая система уверенно отсеивала помехи, транслируя пилоту контрастное, отчетливое изображение.

До намеченной контрольной точки оставалось еще три километра, когда Иван внезапно ощутил «нервозность» машины. Он уже несколько раз сталкивался с подобным явлением. Приводы чуть замедлили скорость движения, рубка едва заметно дернулась вправо, словно там, у невысокого, заросшего густой растительностью выступа скал, притаилась опасность.

Зонды прочесали этот квадрат полчаса назад и ничего не обнаружили. На датчиках чисто, но ящеры не обладают ярко выраженной тепловой сигнатурой. Анализаторы запахов сигналят о повышенной концентрации нейротоксинов, – обычное дело, ведь среди густой болотной растительности доминируют насекомые.