Что же до содержания писем, то они были практическиодинаковыми. Перси и Рикки представлялись в них несчастными молодыми людьми,которые волею судьбы оказались пациентами реабилитационного наркологическогоцентра, где весьма успешно проходили курс лечения от наркозависимости и всемисилами старались вернуться к нормальной жизни.

Самое удивительное для Тедди Мэйнарда заключалось в том, чтово всех письмах не было даже намека на деньги. Только в одном из них Риккипросил у Питера из Спокана, штат Вашингтон, одолжить ему тысячу долларов, чтобыпокрыть некоторые мелкие расходы. При этом он добавлял, что богатый дядюшканаотрез отказался поддерживать его материально.

Тедди Мэйнард прочитал эти письма несколько раз, но так и непонял, в чем суть мошенничества. Если бы речь шла о крупных суммах, то всестало бы на свои места. Но этого не было, если, конечно, не считать мизернойсуммы в тысячу долларов. Одно из двух: либо собратья не рискуют связывать себяс большими деньгами и довольствуются малым, либо это подготовка к болеесерьезному вымогательству. Стало быть, нужно подождать их дальнейших действий ипосмотреть, чем все кончится.

Помимо этого, было немало и других вопросов, но Тедди решилподождать, пока появятся новые факты. А в том, что это рано или позднослучится, он нисколько не сомневался.

Надо следить за почтой, и вскоре все прояснится.

Пока Спайсер стоял у двери и наблюдал за происходящим вбиблиотеке, Бич и Ярбер закончили работу над письмом Элу Кониерсу. Вокончательном виде оно выглядело так:

«Дорогой Эл!

Спасибо за твое последнее письмо. Я безумно рад любой весточкеот тебя. Иногда у меня создается впечатление, что я живу в клетке и месяцами невижу белого света. А твои письма помогают мне держать дверь во внешний мироткрытой. Умоляю, пиши мне как можно чаще!

Прошу прощения за то, что обременял тебя подробностями своейличной жизни. Я уважаю твою частную жизнь и надеюсь, что задавал не слишкоммного вопросов. Ты производишь впечатление человека, который предпочитаетуединенную размеренную жизнь, не лишенную, однако, своих прелестей и минутныхслабостей. Вчера вечером я смотрел старый фильм с Богартом и снова вспомнилтебя. Я даже ощутил во рту тонкий вкус китайских блюд. Правда, нас тут кормятне так плохо, но это ничто по сравнению с чудесами китайских кулинаров. Кстати,у меня есть блестящая идея. Через пару месяцев, когда я в конце концов выберусьна свободу, мы могли бы купить билеты на какой-нибудь туристический теплоход,например «Касабланку» или «Королеву Африки», и отправиться в романтическоепутешествие. В нашем распоряжении будут уютная каюта, бутылка безалкогольноговина, вкусная еда и тихие приятные вечера на диване. Боже мой, я просто схожу сума, когда представляю себе свободную жизнь и возможность снова занятьсякаким-нибудь интересным делом!

Прости, Эл, если я тороплю события, но это все от вынужденногобезделья и страшной тоски по нормальной жизни. Надеюсь, ты понимаешь, что яимею в виду, и не станешь осуждать меня.

Недавно я снова получил известие, что меня готовы принять вБалтиморе, но при этом мне сказали, что обязательно нужно устроиться на работу.Помню, ты говорил, что имеешь какие-то деловые интересы в этом городе. Не могбы ты помочь мне найти что-нибудь подходящее? Возможно, тебе покажется, что япрошу слишком многого, ведь мы почти не знакомы. Но поверь, у меня просто нетдругого выхода. Был бы до гроба благодарен тебе за такую помощь.

Пожалуйста, Эл, не забывай меня и пиши как можно чаще.

Твои письма, а вместе с ними и надежда на скороеосвобождение и свободную жизнь в Балтиморе придают мне силы и помогаютвыдержать эти последние месяцы. Без тебя моя жизнь была бы тоскливой исовершенно невыносимой.

Спасибо, мой дорогой друг.

С любовью, Рикки».

Что же до письма Квинсу Гарбу, то оно было совершенно инымкак по форме, так и по содержанию. Бич и Ярбер работали над ним несколько днейи в конце концов выработали окончательный вариант:

«Дорогой Квинс!

Твой папаша владеет банком, поэтому не надо морочить намголову и пытаться убедить, что ты нашел только десять тысяч долларов. У меняесть все основания считать, что ты нагло лжешь. И это, мой дорогой, выводитменя из себя. Если хочешь знать, я с трудом удерживаюсь от соблазна плюнуть навсе и отправить все письма твоим отцу и жене.

Так вот, меня устроит сумма в двадцать пять тысяч – ницентом меньше. Причем деньги должны быть отправлены по прежнему адресу и безпроволочек. И не надо больше писать о самоубийстве. Мне плевать, что ты с собойсделаешь. Во-первых, мы с тобой никогда не встретимся, а во-вторых, ты трус ивряд ли пойдешь на это.

С нетерпением жду твоих денег, Квинс, и не вздумай тянутьрезину!

Искренне любящий тебя Рикки».

А Клокнера в это время беспокоила одна мысль: Тревор можетпоехать в тюрьму «Трамбл» рано утром, взять там письма своих сообщников, апотом опустить их где-нибудь по дороге еще до возвращения в офис. И тогда всюгруппу ждет самый настоящий провал, поскольку перехватить письма на почтепрактически невозможно. Стало быть, надо сделать все возможное, чтобыкорреспонденцию оставили в офисе на целую ночь и агенты могли снять копии. Ксчастью, Тревор Карсон не был ранней пташкой и начинал жить в нормальном темпе толькопосле двух часов дня, когда просыпался после своих привычных двух кружек пива.

Однако сегодня Тревор решил сделать исключение, и когда онсообщил секретарше, что в одиннадцать часов собирается поехать в «Трамбл», всеагенты в доме напротив мгновенно пришли в движение. Не долго думая Клокнервызвал к себе одну из сотрудниц средних лет, и та тут же позвонила вюридическую контору мистера Карсона, потребовав у секретарши немедленносоединить ее с адвокатом. При этом она представилась как миссис Белтроун изаявила, что устала от неверного, хотя и очень богатого мужа и хочет как можноскорее оформить с ним развод. Секретарша попросила ее подождать у телефона изаглянула в кабинет Тревора. Тот спешно собирал со стола бумаги и складывал вдипломат. Миниатюрная видеокамера, встроенная в потолок его кабинета, далавозможность людям Клокнера увидеть его лицо, перекошенное гримасойнедовольства, – все его планы рушились из-за какой-то надоедливой клиентки.

– Она говорит, ее муж очень богат, – попыталась вразумитьКарсона секретарша, и этот аргумент возымел действие.

От его недовольства не осталось и следа. Он плюхнулся вкресло и стал терпеливо ждать, пока дама изложит суть дела.