разочарование: я надеялась, что он останется попрощаться. Что мы, обсудив все на свежую голову, придем, наконец, к примирению. Украл он камень или не украл – я в любом случае не собиралась осуждать его или, тем более, сдавать остальным. Мне всего лишь хотелось знать правду.

- Не стану скрывать, что по-прежнему смею надеяться на твою помощь, - глухо произнес Бенедикт. – Даже если сейчас огонь еще не охватил города, и ситуация кажется приемлемой, очень скоро все изменится.

- Новые симбионты ведь необязательно захотят принять сторону Питера?

- Необязательно, но в данных условиях это слабое утешение. Питер сделал много выводов из первой войны. Более того, он хорошо изучил меня, мои методы и… мою команду. Слишком хорошо изучил. Старые трюки больше не сработают, и, чтобы победить, нам просто необходимы свежие силы.

Бенедикт поднес ко рту стакан с водой и принялся делать большие глотки. Я поежилась, вспомнив, как Себастьян перед отъездом наставлял меня пить только из бутылок.

- Не боитесь? Остальные теперь употребляют только то, что сами купили.

- Нет, я не боюсь еще разок хорошенько проспаться.

- Многие считают, что предатель может попытаться всех отравить.

- Ему ничего не мешало поступить так сразу.

- Получается, вы совсем не переживаете насчет него?

- Скорее нет, чем да.

Он будто бы нарочно уклонялся от прямых ответов, не желая продолжать этот разговор. Однако и уходить не спешил. Словно чего-то ждал, сидя со мной на кухне, и тогда я решила сменить тему.

- Помните, когда мы ехали из Далласа на машинах, вы сказали, что не считаете меня вражеским шпионом.

- Разумеется.

- Какие у вас были причины?

- Несмотря на гордость и периодические конфликты Франциско с ФБР, идеология Питера ему ненавистна. Он никогда не позволил бы одному из его приспешников оказаться здесь.

- Но он же мог просто не знать, что меня завербовали.

- Он присматривал за тобой с самого первого дня, как ты стала симбионтом, и покинул Даллас лишь накануне суда, чтобы оповестить нас о появлении на нем Габриэля. Нет, он не мог не знать.

Короткий двойной стук в дверь разнесся по первому этажу. Бенедикт обычно не запирал дом, и раз таинственный гость этого не знал, навряд ли его сюда звали. Я поднялась на ноги, однако мне жестом было велено оставаться на месте. Бенедикт крадучись приблизился к окну. Глянул с опаской, а затем сразу поспешил на улицу.

- Живой? Держись, сейчас… Николь, спускайся!

Я вытянула шею, чтобы увидеть коридор. Бенедикт придерживал под руку пошатывающегося мужчину с дредами, собранными в тугой узел на затылке.

- Люк! – казалось, крик Николь способен вызвать землетрясение и обрушить дом. – Они отпустили! Все же отпустили, я не верила, но… Люк, посмотри на меня! Он ранен, Бен!

- Уложи его. Без паники, он же симбионт, восстановится. Главное, что сумел добраться. Андреа, ты не возражаешь, если мы займем твою комнату?

- Конечно...

Вернулся Бенедикт через несколько минут – руки его были в крови, а лицо излучало угрюмую сосредоточенность. Не произнеся ни слова, он принялся отмываться в кухонной раковине.

- Люк в порядке?

- Очень скоро будет.

- Его действительно просто отпустили?

- Думаю, да.

- Питер не казнит симбионтов?

- Отнюдь, - Бенедикт провел мокрой ладонью по лбу. – Он вполне способен на это.

- Почему же?..

Я оборвала себя и вновь покосилась в сторону коридора. Вся группа уже несколько дней была убеждена, что Люк погиб. По крайней мере, мне казалось, что вся. Вероятность иного исхода даже не обсуждалась, однако, когда Дакота поинтересовался у Бенедикта, не следует ли оповестить об этой трагедии Сару, любимую женщину Люка, тот решительно отказался.

- Николь передала камень Питеру?

- Ты очень догадлива, Андреа, но я попрошу тебя не рассказывать остальным. Они не смогут понять.

- А вы? Вы поняли?

- На Николь слишком много свалилось. Когда мы вернулись в Монтгомери после суда, она узнала, что погиб ее младший брат. Их связывали очень близкие, очень доверительные отношения, ведь они уже давно похоронили отца и мать и привыкли справляться со всем только вдвоем. Он был ее светом, ее семьей, но нелепейший несчастный случай отнял его у нее. Нет, Питер к этому не причастен. Мы надежно спрятали детей и жену Себастьяна, перевезли на другой континент родителей Дакоты, и брат Николь тоже находился в подходящем укрытии. Так просто случилось. Что касается Люка… наверное, я должен был предусмотреть такой вариант развития событий. Мы с ним оба понимали, что однажды Питер раскроет его, однако он решил оставаться шпионом до последнего, потому что прекрасно осознавал, какой значимый вклад вносит в наше дело. И он, и я считали, что Питер убьет его сразу, как только доберется до правды. Убьет, а не станет раскапывать дальше, предпочтя сиюминутной мести выгоду. По-видимому, с годами он все же научился терпению.

- Вы считаете, Николь правильно поступила, пожертвовав камнем, чтобы спасти Люка?

- Тут уж с какой стороны посмотреть. Нет единственного правильного пути, Андреа. Я не поступил бы, как она, но я могу ее понять. Еще одна потеря, да еще и столь скорая, раздавила бы ее окончательно. Зато теперь она будет сражаться с Питером до последней капли крови, и в ее преданности, несмотря на случившееся, я нисколько не сомневаюсь. Остальные же могут посчитать, что ее следует изгнать из группы. Я этого не хочу, поэтому прошу тебя сохранить наш разговор в секрете.

- Хорошо.

Глухие болезненные стоны заполоняли полутемный коридор, и оттого находиться в нем было крайне тягостно. Их источник находился в моей спальне. Я замешкалась возле нее: могла ли Николь пригодиться моя помощь? Или лучшим решением сейчас было не тревожить их обоих? Бенедикт упоминал, что везти раненого в больницу не имеет никакого смысла: либо ему полегчает в ближайшие полчаса, либо он погибнет, и ни один врач все равно не успеет его спасти; а в его правоте мне еще ни разу не приходилось сомневаться.

Люк за дверью вновь издал ужасающий хриплый клекот, перебиваемый лишь неразборчивым шепотом Николь, пытающейся его успокоить. Через минуту я услышала, как она рассмеялась, наверняка сквозь слезы, и как Люк ей что-то ответил, и тогда повернулась к лестнице. Им вряд ли требовалось мое участие. На втором этаже в одной из больших комнат Франциско вел негромкую беседу со своим демоном – из всей группы только его можно было