– Скажи, чем бы тебе больше всего хотелось заняться?

– Быть с тобой, – серьезно сказала Динна, но в ееглазах теплилась счастливая улыбка.

– Где угодно?

– Где угодно.

– Тогда давай отправимся на Таити.

– Я бы предпочла Кармел.

– Серьезно?

Бен провел пальцем по ее бедру, Динна улыбнулась.

– Серьезно.

– Ладно, тогда поедем в Кармел. Пообедать можем там.

– Конечно. Тем более что в Париже сейчас два часа ночи,и когда придет время обедать, я как раз созрею для завтрака.

– Черт, об этом я как-то не подумал. Ты, наверное, ележива от усталости?

Динна действительно выглядела усталой, но уже не была такойбледной, в ее лице появились краски.

– Нет, я отлично себя чувствую, я счастлива, и я тебялюблю.

– А я тебя люблю в два раза больше.

Бен обхватил голову Динны ладонями и привлек к себе. Ему хотелосьее обнимать, целовать, прикасаться к ней, извлечь максимум из тех несколькихдней, что у них остались. Неожиданно он кое-что вспомнил.

– А как насчет твоей работы?

– Какой работы?

– Мы по-прежнему будем вместе работать в галерее? Мы...я буду выставлять твои работы?

Бен мечтал услышать в ответ «конечно». Но Динна молчала такдолго, что он все понял.

– Не знаю. Время покажет.

Разве это возможно? Через несколько месяцев, когда еебеременность будет заметна, когда в ее животе будет расти ребенок Марка, каксможет она по-прежнему видеться с Беном в галерее?

– Ладно, все нормально, не думай об этом, – сказал Бен.

Но в его взгляде было столько муки, что Динна не выдержала ирасплакалась. В последнее время она очень часто плакала.

– Любимая, что случилось?

– Ты подумаешь, что я такая же, как она – та девушка,на которой ты женился. Что я такая же фальшивая.

Бен встал на колени возле кровати.

– Это не так, Динна. В тебе нет и никогда не былоничего фальшивого. Просто мы взяли на себя трудное дело, и теперь нам придетсясдержать данное себе слово. Это будет нелегко, но зато честно. Я люблю тебятак, как никого никогда не любил. Я хочу, чтобы ты всегда об этом помнила. Ятвой и останусь твоим, даже когда мне стукнет девяносто три года. – Бен пыталсярассмешить Динну, но это ему не удалось. – Может быть, заключим другую сделку?

– Какую?

Закусив губу, Динна посмотрела на Бена. В эту минуту онаненавидела Марка-Эдуарда, но еще больше ненавидела себя. Нужно было сделатьаборт. Нужно было пойти на все, Лишь бы остаться с Беном. Возможно, он бы дажепринял ребенка Марка, если бы она с самого начала сказала ему правду. Но Динназнала, что не сможет ему рассказать, она боялась, что Бен ее не поймет.

– Динна, давай заключим новую сделку. Пообещаем другдругу, что не будем говорить о том, что у нас осталась всего одна неделя. Давайпросто жить и наслаждаться каждым днем, каждым часом, каждой минутой. А оразлуке будем думать, когда придет время. Если же мы будем говорить об этомсейчас, то испортим то немногое, что нам еще осталось. Ну что, согласна? – Бенобхватил ее лицо ладонями и нежно поцеловал в губы. Волосы Динны, собранные внеплотный узел на макушке, упали ей на лицо. – Договорились?

– Договорились.

– Ну и отлично.

Бен удовлетворенно кивнул, еще раз поцеловал Динну и вышелиз комнаты.

Через час они уже ехали в Кармел. Однако их радость все жебыла омрачена сознанием скорой разлуки. Все стало не так, как прежде. Их времяпочти закончилось, и то, что они не говорили об этом вслух, ничего не меняло.Финал был слишком близок – их лето подходило к концу.

– Любимая, ты готова?

День труда миновал, настала ночь. Время возвращаться домой.Динна в последний раз окинула взглядом гостиную и молча взяла Бена за руку.Свет в доме был уже погашен, женщина с картины Уайета скрыла лицо в призрачномлунном свете. Перед тем как выйти из дома, Динна снова посмотрела на нее – впоследний раз. Ночь была холодная, но ярко светила луна, а небо было усыпанозвездами.

– Я тебя люблю, – прошептала Динна, садясь в машину.Бен нежно провел рукой по ее лицу и поцеловал в губы.

– Я тоже тебя люблю.

Они улыбнулись друг другу, грусть вдруг прошла. Их соединиланевидимая нить, сотканная из любви и счастья, соединила так, как никогда несоединяла ни с кем другим, и того, что между ними было, не мог отнять никто.Оно всегда будет принадлежать только им.

– Скажи, Динна, ты так же счастлива, как я? – Динна сулыбкой кивнула. – Сам не знаю, почему мне так хорошо. Ты всегда делала менясчастливым – и это ничто не сможет изменить.

– Ты действуешь на меня точно так же.

И так будет всегда. Динна знала, что холодной зимней ночью,на которую будет похожа ее жизнь с Марком, она будет цепляться за этивоспоминания. Она будет мечтать о Бене, держа на руках ребенка, будет думать,что он мог бы быть ребенком Бена. Ей очень хотелось, чтобы было так, онавнезапно поняла, что хочет этого больше всего на свете.

– О чем ты думаешь?

Выехав из Кармела в полночь, они рассчитывали добраться додома около двух часов ночи и на следующий день проспать допоздна, а послезавтрака Бен должен был отвезти Динну домой. Днем возвращался Марк. Во вторникв три часа дня – так было сказано в телеграмме. Маргарет зачитала ее Динне потелефону, когда та позвонила узнать, все ли дома в порядке. Во вторник в тричаса.

– Я спросил, о чем ты думаешь.

– Минуту назад я думала о том, что мне бы хотелосьиметь от тебя сына.

Динна улыбнулась, глядя в темноту. Бен тоже улыбнулся.

– А дочь? Разве ты не хотела бы иметь еще и дочь?

– Сколько же детей у тебя на уме?

– Какое-нибудь подходящее четное число. Например,двенадцать.

Оба громко рассмеялись, и Динна уткнулась Бену в плечо. Онахорошо помнила, когда он произнес эту фразу впервые – утром после открытия еевыставки. Будет ли в их жизни когда-нибудь еще такое утро?

– Я бы ограничилась двумя.

Бену было больно слышать, что Динна употребляетсослагательное наклонение. Эта грамматическая форма напоминала ему о том, о чемон не хотел знать – или, во всяком случае, помнить. По крайней мере сегодняночью.

– С каких это пор ты стала думать, что не слишком старадля детей?

– Я думала, что стара, но... но помечтать-то можно.