– В смысле, убить полицейского?

Мэл даже не кивнул.

– Нет, дружище. Мы все это затеяли против убийств.

– Окей, понял. Я знаю, как это провернуть. Но могут вмешаться какие-нибудь обстоятельства и сильно усложнить задачу.

В здании «Кершев и Ко» была боковая дверь. Мэл уже несколько дней ходил в это здание, разрабатывая план, как нам попасть туда незаметно. Именно на этой боковой двери камеры не было. А замок Мэл настроил так, что теперь только казалось, что он работает как надо.

Мы вошли в здание, поднялись на восьмой этаж. Там мы вскрыли офис неких господ Майера, Майера и Голдфарба. Ни по стенам, ни по письменным столам я не мог определить, чем же занимаются достопочтенные ММиГ, но это было совершенно неважно.

Восьмой этаж в здании «Кершева» располагался точно между восьмым и девятым этажами здания, где размещалась «Тричер Адмиттинг».

Дорожная сумка со всеми инструментами, которые могли понадобиться при взломе, была со мной. Окно, выходившее в узкий проем между зданиями, мы попросту сняли. У меня для этого было два лома. Между нашим окном и стеной здания «Тричер» мы плотно втиснули металлический стул. По нему мы по очереди влезли в больничное окно. Замок пришлось сбить, но Мэл приладил его назад так умело, что если не присматриваться, то никто и не заметит его поломки.

Затем мы жвачкой приклеили крохотный передатчик снизу больничной кровати, перебрались обратно в MMиГ и стали ждать.

У нас был маленький динамик, поэтому, что бы ни происходило там, мы все услышим здесь.

Следующие три часа мы просидели в темноте молча.

План был достаточно прост. Записка, спрятанная в тампоне, была напечатана стандартным шрифтом из интернета. В ней говорилось, что если Свободный Мэн хочет снова обрести свободу, то он должен принять порошок из маленького целлофанового пакета, который он получил вместе с запиской, в любое время между одиннадцатью вечера и двумя часами ночи. От этого у него появятся сильные боли в животе и жар. При первых же симптомах ему следует позвать охранника. Вот и все, что от него требуется.

Мы ждали. Кажется, ни один из нас не проронил ни слова.

И несмотря на эту тишину, сознание мое полнилось восторгом, страхом и даже сожалением.

Я не был насильником, хотя у меня и была связь с женщиной, называвшей себя Натали Малкольм. А Свободный Мэн не был убийцей, хотя он и застрелил двоих полицейских, которые предали свои клятвы и пытались убить его. Оба мы были по большому счету невиновны, но обречены стать жертвами, дабы скрыть чужие настоящие преступления. Никогда нам не добиться правосудия от закона и судов, а значит, единственное, что нам оставалось делать, – это вершить правосудие своими руками.

Это решение пугало меня. Путь, который я прошел, привел меня туда, где я раньше никогда не был. В то место, которое раньше я считал неправильным. Да оно и было неправильным. Ведь мы с моим другом-демоном собирались устроить форменный побег из тюрьмы.

Для человека с моим прошлым – хуже не придумаешь.

По всему телу бегали мурашки. Я чувствовал себя так, будто я проклят. И все же знал – это единственный оставшийся мне путь.

– Сюда его! – скомандовал женский голос из маленького динамика, стоящего у нас на столе.

Было без трех минут два ночи.

Из динамика донесся скрип резиновых колес по линолеуму, скрежет металлического каркаса и глухие удары, будто кто-то на что-то натыкался.

– Кладите на кровать, – сказала женщина.

– Взяли! – этот голос был мужской.

Затем, чуть менее отчетливо, было слышно, как человеческое тело поднимают и перекладывают, вероятно, с носилок – на кровать.

– Не надо его фиксировать, – требовательно заявила женщина. – У него жар такой, что скорую пришлось вызывать.

– Мэм, этот человек – убийца полицейских, находящийся под стражей. На мой вкус, мы могли бы оставить его умирать в камере. Но раз уж он здесь, то будет прикован к кровати.

Раздались еще какие-то звуки и обрывки разговоров. Мы с Мэлом навострили уши. И я не тревожился больше, что правильно, а что нет – настала пора действовать.

– У него все симптомы аппендицита, но я пока не могу это подтвердить, – говорила женщина.

– Так нам отвезти его назад? – спросил мужчина, голос которого я не слышал ранее.

– Нет, – ответила доктор. – Мне нужно понаблюдать его как минимум двадцать четыре часа. А вдруг это какое-нибудь инфекционное заболевание, которое распространится по всей вашей тюрьме?

– Хотите сказать, что и мы можем это подхватить?!

– Не знаю. Потому и хочу понаблюдать, что будет дальше.

– Аркадий, – скомандовал тот, что говорил первым.

– Да, сэр?

– Встань снаружи у двери и глаз не смыкай.

– А что, если это заразно, сержант? – спросил Аркадий.

– Вот поэтому Господь и создал медицинскую страховку.

Доктор и офицеры еще немного поговорили, затем большая часть полицейских убрались. Следующие двадцать или тридцать минут мы слышали, как кто-то – наверное, доктор – ходит по комнате. А затем – целых тридцать четыре минуты – была тишина.

Тише мышки Мэл полез вверх по нашей лестнице из стула, подтянулся и заглянул в окно больничной палаты. Потом открыл окно и влез внутрь. Я, стараясь не издавать ни звука, последовал за ним.

С того момента, как мы вошли в здание «Кершев», мы не снимали перчаток. А прежде чем наведаться в клинику в первый раз, надели черные маски на лица.

Изможденный Свободный Мэн без сознания лежал на кровати, прикованный к ней. Волосы его, когда-то заплетенные в дреды, все спутались, лицо исказила гримаса боли.

Я взял с собой болторез, им-то и воспользовался, чтобы освободить Мэна от приковавшей его к кровати цепи. Тем временем Мэл мастерил из толстой веревки бандаж на плечи, с помощью которого можно будет спустить отключившегося Мэна из одного здания в другое.

Я рывком поднял обмякшего, уронившего голову Мэна в сидячее положение, а Мэл только начал надевать лямку бандажа на левое плечо, как вдруг…

Дверь распахнулась, и нас ослепило светом.

На миг время застыло. Офицер Аркадий взял на себя слишком много, открыв дверь и включив свет. Возможно, он что-то услышал и решил, что это Мэн пытается вырваться из цепей, поэтому он даже оружия не обнажил, хотя и потянулся к пистолету, увидев нас.

Мэл оказался быстрее. Профессиональный преступник распрямился, как взведенная пружина, обернулся вправо и выстрелил пять раз подряд. Выстрелы звучали не громче хлопков. Он подбил Аркадию обе ноги и обе руки. Потом Мэл подскочил к нему рывком и ударил прямо в лоб прикладом пистолета.

Полицейский, оказавшийся весьма упитанным, рухнул на пол, как мертвый бык. Мэл споро и сноровисто зафиксировал беднягу его же собственными наручниками. Я успел было подумать, что дело зашло слишком далеко, когда заметил, что Аркадий вовсе не истекает кровью.