— Куда мы идем?!

— Идем дорогой тру-у-удной… Мы в Город Изумру-у-удный.Что-то там трам-пам-пам… Дорогой непростой, — дирижируя указательным пальцем,запел музыкант; потом выронил из рук футляр с флейтой, выругался, нагнулсяподобрать и чуть сам не свалился.

— Вы, пьянь! До Киевской сами дойдете вообще? — окликнул иходин из стражников.

— Вашими молитвами! — поклонился ему музыкант. — И Элливозвратится… — продолжил он песню, — и Элли возвратится… С Тотошкою… Гав! Гав!Домой…

***

Гомер никогда не верил в легенду Полянки, и вот она решилаего проучить.

Некоторые называли ее Станцией судьбы и чтили как оракула.

Некоторые верили, что паломничество сюда в переломный моментжизни может приоткрыть завесу над будущим, намекнуть и дать ключ, предсказать ипредопределить остаток пути.

Некоторые… Но все здравомыслящие люди знали, что на станциислучаются выбросы ядовитых земляных газов, воспаляющих воображение и вызывающихгаллюцинации.

К дьяволу скептиков!

Что же могло означать его видение? Старику казалось, что онв шаге от разгадки, но потом мысли сбивались, путались. И перед глазами сновавставал Хантер, рубящий воздух черным лезвием. Дорого бы Гомер отдал, чтобыузнать, что предстало бригадиру, с кем он боролся, что за поединок окончилсяего поражением, если не гибелью…

— О чем думаешь?

От неожиданности старику спазмом скрутило внутренности. Ниразу прежде Хантер не заговаривал с ним без веской причины. Лай приказов,недовольное рычание скупых ответов… Как ждать разговора по душам с тем, у когонет души?

— Так… Ни о чем, — запнулся Гомер.

— Думаешь. Я слышу, — ровно произнес Хантер. — Обо мне.Боишься?

— Сейчас нет, — соврал старик.

— Не бойся. Тебя не трону. Ты мне… напоминаешь.

— Кого? — осторожно спросил Гомер после полуминутногомолчания.

— Что-то обо мне. Я забыл, что во мне такое есть, а ты мненапоминаешь. — Вытаскивая из себя и выкладывая одно за другим тяжелые слова,тот смотрел вперед, в черноту.

— Так ты для этого меня с собой взял? — Гомер былодновременно и разочарован, и озадачен; он-то ожидал чего-то…

— Для меня важно держать это в голове. Очень важно, —отозвался бригадир. — И для остальных тоже важно, чтобы я… Иначе может быть…Как уже было.

— У тебя что-то с памятью? — Старик словно крался по минномуполю. — С тобой что-то случилось?

— Я все отлично помню! — резко ответил тот. — Только себясамого вот забываю. И боюсь совсем забыть. Будешь мне напоминать, хорошо?

— Хорошо. — Гомер кивнул ему, хоть Хантер его сейчас и невидел.

— Раньше во всем был смысл, — трудно выговаривал бригадир. —Во всем, что я делал. Защищал метро, людей. Людей. Была четкая задача —устранять любую угрозу. Уничтожать. В этом был смысл, был!

— Но и сейчас…

— Сейчас? Я не знаю, что сейчас. Я хочу, чтобы снова всебыло так же ясно. Я же не просто так, я не бандит. Не убийца! Это ради людей. Япробовал без людей жить, чтобы их уберечь… Но страшно стало. Очень быстрозабывал себя… Нужно было к людям. Защищать их, помогать… Помнить. И вотСевастопольская… Там меня приняли. Там моя конура. Станцию надо спасти, надопомочь им. Какую цену ни пришлось бы заплатить. Мне кажется, если я это сделаю…Когда устраню угрозу… Это большое дело, настоящее. Может быть, тогда вспомню.Должен. Мне поэтому надо скорее, а то… Оно теперь все быстрее и быстреекатится. За сутки мне обязательно надо успеть. Все успеть — и в Полис, отрядсобрать, и обратно… А пока ты напоминай мне, ладно?

Гомер скованно кивнул. Ему было страшно просто представитьсебе, что начнет твориться, когда бригадир окончательно позабудет себя. Ктоостанется в его теле, когда прежний Хантер уснет навек? Не тот ли… Не то ли,чему он проиграл сегодня иллюзорный бой?

Полянка осталась далеко позади: Хантер рвался к Полису, какспущенный с цепи, учуявший добычу волкодав. Или как спасающийся отпреследователей волк?

В конце туннеля показался свет.

* * *

Кое-как выплыли на Парке Культуры. Леонид пробовал ещепомириться с охраной, зазывал всех в «один прекрасный ресторан», но теперьстражники были настороже. Даже в отхожее место ему удалось отпроситься свеликим трудом. Один из сопровождающих взялся их караулить, другой,пошептавшись с ним, скрылся.

— Деньги еще остались? — в лоб спросил у музыканта тот, чтодежурил под дверью.

— Чуть-чуть. — Тот выложил на растопыренной ладони пятокпатронов.

— Давай сюда. Костыль вас заложить решил. Считает, что тыпровокатор красных. Если он угадал — здесь переход на вашу линию, ну ты должензнать. Если нет, можешь тут подождать, пока за тобой контрразведка придет, а сними уж сам добазаривайся.

— Разоблачили, да? — Леонид пытался сдержать икоту. — Ладно!Пускай… Мы еще вернемся! Благодарю за службу! — Он вскинул руку в незнакомомприветствии. — Слушай… Ну его, этот переход! До туннеля доведи лучше, а?

Схватив Сашу, музыкант с удивительным проворством, хоть испотыкаясь, заковылял первым.

— Добрый какой! — бурчал он себе под нос. — Здесь переход навашу линию… Сам не хочешь подняться? Сорок метров глубины. Будто не знает, чтотам все закупорено давно…

— Куда мы? — Саша уже ничего не понимала.

— Как куда… На Красную линию! Ты же слышала — провокатор,поймали, разоблачили… — бормотал Леонид.

— Ты красный?!

— Де-во-чка моя! Не спрашивай меня сейчас ни о чем! Я илидумать могу, или бежать. Бежать нам нужнее… Сейчас наш друг тревогу поднимет…Еще и пристрелит при задержании… Денег ведь нам мало, нам нужно еще медаль…

Они нырнули в туннель, оставив караульного снаружи.Прижимаясь к стене, побежали вперед, к Киевской. До станции добраться все равноне успеют, поняла Саша. Если музыкант прав, и второй охранник сейчас самуказывает, куда ушли беглецы…