Казалось у него не осталось сил даже на дыхание. Дея сидела и, насторожившись, улавливала едва заметное вздымание груди. Бледный, изможденный, с разбитой скулой и губой он казался ей сейчас таким хрупким, таким ранимым и немного нереальным, эфемерным каким-то. Она так и не привыкла к его холодной красоте, так и не могла понять, как это природа создала такое совершенство? Уходящая зима была его временем, он был поразительно созвучен с ней: монохромный, звеняще-чистый, опасный. Он как мороз был способен и остужать, и обжигать. Как сама зима он был обманчив во всем — мог обернуться и волшебной чарующей сказкой, и всепроникающим, сковывающим холодом, и снежной бурей. Именно со снежной бурей он ассоциировался у Деи в моменты гнева. Внешне такой холодный и безучастный, он мог обрушить на врагов этот низвергающийся из его рук поток ледяного бешенства.

Во время битвы Дея следила за ним неотрывно, он был прекрасен даже когда нес смерть. Тогда она устыдилась, за то, что любуется им в тот момент, когда от одного взмаха его тонкой руки бездыханные падают люди и Веды. Пусть они были врагами, но ведь в первую очередь они были живыми существами, а это прекрасное, смертоносное создание — ее любовь, крушит их словно куски льда, рассекает по своей прихоти, обращает в ничто.

Дея сидела подле любимого и вспоминала, как не могла тогда оторвать взгляд от этой жуткой, но завораживающей пляски смерти. Все-таки было что-то изысканное в сражении Ведов, ни грязное и пошлое, а фееричное, светоносное. Они уходили так же ярко, как и жили, эти удивительные так и не познанные ею создания.

Однажды она спросила Влада.

— Что есть ворожба?

— Ворожба — это оружие веры, — сказал он ей.

— Во что?

— В себя и силу Источника, — ответил он непонятно.

Теперь Дея понимала, что он тогда имел в виду, потому что видела, как многое может эта вера и насколько она опасна.

«Все, все, что даровано нам свыше имеет обратную, теневую сторону», — думала Дея, сторожа сон любимого.

В эту ночь она впервые взяла Велиоку спать в дом. Положила между собой и Владом и слушала их тихое дыхание, любовалась подрагивающими во сне ресницами, приоткрытыми ртами, вдыхала их запахи, согревала их — детей зимы, своим летним теплом.

Яну повезло выбраться на поверхность еще до сумерек. Когда он впервые за долгие недели глотнул чистого, вольного воздуха, у него голова закружилась.

— Как мог я так долго находиться в этой затхлости и темени, — подивился парень, чуть не вприпрыжку побежав по каменистой степи.

Когда он был уже на середине пустоши, ему в голову пришла совершенно бредовая мысль, — «а, что если камни завалившие святилище Ведов не просто камни, что ели это метеорит?»

Он бухнулся на колени и стал расчищать один из них. Натерев неровную поверхность валуна, он увидел странный блеск несвойственный простому булыжнику. В камне явно имелись примеси железа. Ян аж задрожал от возбуждения. Если храм жрецов и впрямь похоронили под метеоритным дождем, то это не просто пустошь — это целое магнитное поле. «В большинстве каменных метеоритов имеются включения никелистого железа», — вспомнились слова из учебника по географии.

— Ну, вот и обычные школьные познания начинают пригождаться, — порадовался Ян.

На Земле конечно метеорит так и не научились плавить. Но он ведь сейчас на Хоре и что-то подсказывало ему, что здешние умельцы выплавят ему из этого куска камня чудный меч.

«Небесному Сагорту Небесное оружие», — подумалось Яну, и он стал судорожно разрывать камни помельче. Натолкав в заплечный мешок сокровища пустоши, он отправился в обратную дорогу.

Но путь оказался непростым, последний зимний месяц был богат на морозы, приходилось спать у самого костра и однажды Ян чуть было не подпалил свою отросшую шевелюру. Заплечный мешок, набитый камнями стер плечи, и пару раз Ян порывался его разгрузить, но потом только плотнее подбивал обтрепанный плащ и нес свою добычу дальше. Еще ужасно мучили ноги, сапоги прохудились и шерстяные портянки намокали, стирая в кровь пальцы. Ночью он просушивал свои обмотки, но к обеду они вновь насасывали влаги. И все же несмотря на тяготы, муки похода были ему иной раз даже в радость. Он уверял себя, что так его дух только закалиться, к тому же возможность пить чистую воду и охотиться, компенсировала холод и физическую усталость.

Ян все больше размышлял над тем, почему шлем показался ему не сразу. И пришел к выводу, что некая Сверхсила избрала его для какой-то особой миссии, и для того чтобы ее выполнить, Яну может понадобиться древний Шлем ужаса. Если бы не уверенность в том, что он нужен Мрамгору, что ему доверили страшное оружие не просто так, он вероятно и не сдюжил бы похода, холод и боль свалили бы его уже давно.

По лесу Ян скитался долго, и когда понял, что отклонился от курса, уже было отчаялся, но неожиданно наткнулся на хорошо сработанные силки. В душе парня забрезжила надежда и он решил, что проще дождаться хозяина здесь, чем рыскать по сугробам в незнакомой местности. Развел костер, принялся ждать. Наутро следующего дня явился мужик.

— Ты чевой тут расселся? — взбеленился он, когда увидал, что у его силка кто-то обустроился. — Не вишь, охота у меня тут? Зря силок простаивает.

— Вижу, дядя, вижу, — отозвался Ян, вставая во весь свой богатырский рост. — Я от того тут и устроился. Ты не серчай, я тебе за простой силка заплачу. А лучше скажи, как мне на большой тракт выйти или в деревню какую. Заблудился я.

Мужик сощурил хитрый глаз, воровато обшарил взглядом исхудавшего, но все ж еще внушающего страх молодца и спросил.

— Заплутал знамо, ну-ну… Сам-то откудова будешь?

— Из столицы я, меня Вайес на секретное задание послал. Коли поможешь обратно вернуться, хорошо заплачу.

— Отчего ж не помочь, — щербато заулыбался дедок. — Туто и мастеровая деревенька поблизости имеется и до городища верст десять всего.

— А до деревни сколько?

— Деревня-то близехонько, верстах в двух отседова, — дед почесал жидкую бороденку. — За час управимся. Но прежде плата.

— Э-э-э-э нет, дядя. Ты меня сначала к людям выведи, а я уж в долгу не останусь, будь уверен.

— Откудова мне знать? Может, у тя денег нет.

— Какой ты, однако, жадный человек, — подивился Ян и выудил из-за пазухи кошель, показывая серебро. — А если б я гол как сокол был, ты бы меня здесь помирать бросил?

— Нет, не бросил бы. Ну ты ведь сам предложил, так чего ж отказываться?

— И то верно, но деньги потом, — отрезал Ян и закинул на плечи мешок, демонстрируя всем видом готовность идти.

Мужик заохал, закряхтел, но спорить с представительным человеком не стал, повел своими тропами. Уже через полтора часа Ян увидел богатое поселение, раскинувшееся в долине под холмом. На холме, что виднелся издалека, возвышалось городище обнесенное каменной стеной.