— Вчера эта дева была совершенно с другим чешуехвостым! — заметил внимательный Вель. Судя по его реакции, в этом тандеме он был голосом разума: спокойнее, рассудительнее брата. — У тебя нет на нее прав.

— И метки нет, — зло выплюнул Ррог.

— Ой! Полегче! — пропыхтела я, попытавшись охладить пыл оборотня. Задушит же и не заметит!

— Отпусти ее! — приказал Сторм, надвигаясь на нас.

Его Ррог не послушался, а вот меня услышал: ослабил хватку, сразу легче задышалось.

— Эта дева свободных нравов, — сказал он, погладив меня по плечу, словно извиняясь за собственную звериную силу. — Сама выбрать может. Вот мы ей и поможем определиться.

— Свободных говоришь? — прищурился Сторм. — Водится за ней такой грешок.

— Ик! — это у меня из глубины души привет лживому дракону вырвался, да он сделал вид, что не заметил.

— Вчера бродячего дракона приманила, — сморщил нос ректор, будто от неприятного запаха.

— Сегодня вот блохастых псов подцепила.

Братья мгновенно напряглись, слаженно зарычали и словно стали больше, мощнее. Машины для убийств просто!

Дайте мне ноги сделать, а там хоть потоп или землетрясение!

Перспектива оказаться между молотом и наковальней вот совсем меня не вдохновляла!

— А разве я не предупреждал, Ника, всякую шваль руками не трогать? — Вильгельминский едва зубы в порошок не стер.

Физиономии Ррога и Веля, как по команде, вытянулись в изумлении. Точно оборотни и собственным ушам не поверили в первое мгновение.

— Предупреждал? — вякнула я, готовясь в любой момент сверкнуть пятками.

Обстановка накалилась до предела.

— Во-от. Теперь придется опытным путем науку доказывать, — выплюнул Сторм и накинулся на Ррога.

Высоко сижу, далеко гляжу-у-у и в ус не дую!

Попаданская сила! Пока мохнатые братья пытались хорошенько отходить ректора, я профессионально сверкнула пятками! Да так качественно это вытворила, что в мгновение ока оказалась почти на верхушке дерева. Каким образом, конечно, не запомнила.

Стресс — движущая сила прогресса!

А еще злость! Дикая такая, необузданная! Если бы не убежала, сама бы ректора отмутузила как следует, вот оборотни бы удивились! И за трио куртизанок, и за захватническую поцелуйчатую деятельность, и за тиранские замашки!

Я стерпела Кешину ревность, молча ретировалась, поджав хвост. Я стерпела сотни непоняток здесь, тысячи деспотичных замашек, но всему есть предел.

Мой предел — здесь, прям на этом дереве. Я поклялась себе, что слезу с него другой. Хватит уже вертеть попаданкой, как вздумается, теперь я буду вертеть этими несносными мужиками.

Один притащил в постель собственному братцу, второй проявляет собственнические замашки при нулевой социальной ответственности, да еще — король сия мира — на него пахать заставляет!

Ну уж нет! Вот раскрою дело министров — раскручу его величество на свою мечту! И пусть только попробует мне отказать!

А ректор будет умничать — смещу его с должности! А что? Как только попаданки не наглеют! Чем я хуже?

Вот только слабенькая я пока! Пора бы и о своей выгоде вспомнить: найти того, кто сможет от «фасолинки» излечить!

Ой-ёй! Пока строила наполеоновские планы, чуть с дерева не улетела, хорошо, успела зацепиться и сесть, правда, на ветку потоньше.

Теперь вот от каждого дуновения ветерка я опасно кренилась из стороны в сторону вместе с веткой, в которую вцепилась мертвой хваткой.

Толпа внизу превратилась в кучу-малу. Два наглых оборотня и один злющий ректор устроили замес на целую площадь!

Хук справа, толчок слева, и вот тебе массовая потасовка вместо фестиваля!

А потом и разборки со стражами порядка…

Эх, хорошо сижу! И не заметил меня никто, не тронул. Ляпота!

— Слезай уже давай! — скомандовал недовольный Сторм, стукнув мыском ботинка ствол. — Безопасно!

Ему хорошенько досталось: разбили нос, из нижней губы сочилась кровь, многострадальный глаз уже наливался фингалом! И одежда выглядела не лучше: левый рукав рубашки вырвали в драке, правый — держался только на честном слове!

Так тебе и надо, что силы нет подрихтовать личико! Пусть ходит расписным красавчиком!

Но и оборотни целыми не ушли, ох уж и отвел драконью душу Вильгельминский! Даже без магии навалял братцам так, что Вель прихрамывал, а Ррог не досчитался зубов. Жалость к мохнатым шкуркам у меня совсем не проснулась.

Впрочем, и на Сторма я смотрела без сочувствия.

— Точно безопасно? — уточнила я. — Ты уже всю злость извел? На меня ничего не осталось?

Сторм так красноречиво зыркнул в ответ, что руки-ноги задрожали, и дерево сразу затряслось в пароксизме плохого предчувствия.

— А знаешь, мне и здесь неплохо сидится, — выдала я, передумав испытывать драконью выдержку на крепость. — Да-да! К солнцу близко, свежий воздух, красота-а-а. ай! Ты что удумал, и-и-изверг?!

Этот варвар накренил ствол, схватился за мою ветку и снял меня за шкирку, как нашкодившего котенка! Вот это удаль молодецкая! И без магии зашкаливает!

Но меня? Меня? И как котенка?!

— Цела? Не зацепило? — хмуро сцедил сквозь зубы ректор, ставя меня перед собой и ощупывая.

Цедит еще гад!

Да что мне сделается-то?

Только наблюдала, как Сторм кулаки чешет, а потом язык, доказывая стражам свою личность. Те, кстати, впечатлились и уважаемого господина (да-да! Собственными ушами их слова слышала!) забирать для выяснений на стали. А братцев-оборотней замели! Так им и надо! Будут знать, как честных девушек совращать на дабл!

— Смотря для чего, — отошла от него на полшага. Дальше Вильгельминский просто не позволил, удерживая меня за пояс юбки. Какой прыткий дракон мне попался!

— Целуй давай, — приказал ректор.

Кто о чем, а вшивый о бане!

Нет, вы слышали? «Целуй давай!» Будто я нанялась и договор подписала кровью на такие рабские условия и обращение!

Я озверела не хуже оборотней. Вот мгновенно и бесповоротно!

Даже на кулон глаза скосила, куда тогда силу первого убитого министра слила. Жаль только, я с той силой когти не отращивала и клыки — мне бы сейчас пригодились! А становиться мохнатой псиной не очень-то привлекало. Тем более, там явно что-то не так с нюхом, не хочу, чтобы опять повело от запаха этого наглеца!

— Брезгую, — скривилась я. — Вдруг ты псов зубами рвал?

— Ника, — мое имя, как предупреждение обо всех карах небесных, уже стало привычным из уст Сторма.