Мыши закричали отчаянней и засновали вдвое быстрее: дожующих, перемалывающих зубьев осталась какая-то пядь.

Пса между тем подтащило туда, где в камне пола былавырублена канавка для нечистот. В забоях рабы справляли нужду кто где мог, новорот – другое дело; его осматривают и чинят вольнонаёмные мастеровые, для нихдолжен быть устроен удобный подход. Тиргей только начал шевелиться и понимать,что обвал их не зацепил, когда венн достиг канавки и, используя её край какопору, почти лёг навзничь в последней попытке остановить колесо.

Сперва ему показалось, что он взялся двигать стену. Егоподняло и согнуло, как лук, он понял, что вот сейчас что-нибудь лопнет: илихребет, или жила во лбу, или кишка в животе… Он не сразу поверил себе, когдаколесо начало замедлять ход. Вал затрясло, зубья шестерён застучали, заклацали:у голодного хищника отнимали облюбованную добычу. Чёрный самец зубами и лапкамисгрёб сразу двоих последних малышей и, тяжело работая крыльями, взмыл с нимивверх. Зубья прожевали пустоту в том месте, где только что находились мышата, инаконец замерли. Колесо остановилось.

Оборвался нескончаемый скрежет, и венн услышал, как надругом конце ворота подал голос Тиргей.

– Теперь тебя, наверное, накажут… если руки в суматохедойдут, – тихо выговорил аррант. – Но, во имя всех Богов НебеснойГоры, как же правильно ты поступил, брат мой… как же правильно ты поступил…

Серый Пёс выпрямился и, ощериваясь от натуги, что было силнавалился грудью на ворот. Ему снова показалось, будто он пытался сдвинуть сместа всю гору.

* * *

Каторга в Самоцветных горах давно прекратила бы своёсуществование, завершившись грандиозным бунтом и побегом рабов – если бы каждыйиз сотен надсмотрщиков не знал досконально свои обязанности и не исполнял ихстрого и точно. Причём именно там, где ему было велено назирать. Что бы нипроизошло рядом, или на соседнем уровне, или под сопредельной горой…

Казалось бы, что такое не вовремя остановленный ворот? Посравнению со страшным обвалом, случившимся неподалёку?.. Мелочь, вряд листоящая, чтобы её замечать.

Действительно, четверо надсмотрщиков, отряженные в тот деньнаблюдать, чтобы не иссякло трудолюбие опасных, прикованных к рычагам, самипоначалу оглохли, ослепли и перестали понимать, на котором свете находятся. Новот смолк грохот и гул, перестали сыпаться с потолка осколки камней, и выучкавзяла своё. Кто-то заглянул в желоба, по которым струилась вода, вычерпаннаяколёсами. И увидел, что почти всюду она продолжала худо-бедно, но течь. Итолько один жёлоб оказался подозрительно пуст. Вместо потока, коему полагалосьотступать от отметки на стенке не более чем на ладонь (уже за подобноеоскудение рабов полагалось немедля пороть), виднелось чёрное осклизлое дно. Понему не катилось даже плохонького ручейка. Что такое? Рухнул крупный обломок иначисто сломал механизм?.. Убило рабов?.. Хотя нет, в этом случае колесо ещёдолго вращалось бы само по себе…

Гадать и строить предположения надсмотрщики не привыкли.Если что-то идёт не так, как положено, следует немедленно выяснить почему. И,если требуется, примерно наказать виноватых. Трое из четверых сразу отправилисьвзглянуть на ворот, с которого не поступала вода. Возле жёлоба уже никого небыло, когда по нему, набирая силу, неровными толчками потёк возобновлённыйручей.

Первым в каменную яму заглянул надсмотрщик Бичета. Воротоказался тот самый, где работали венн и аррант, и, что бы там у них нипроизошло во время обвала, теперь всё выглядело почти как всегда. Колесо, хотьи медленнее обычного, но вращалось, поднимая тяжёлые черпаки и опрокидывая их вотверстие жёлоба; двое каторжников налегали на концы рычага. Когда над краемвозник горящий факел и замаячили силуэты надсмотрщиков, они подняли головы.

– Почему останавливались? – рявкнул Бичета.

– Камень попал в шестерни, господин!.. –немедленно отозвался аррант. – Никак выбить не удавалось!..

– А-а, – протянул Бичета и уже отступил былопрочь, удовлетворённый ловкой выдумкой Тиргея… И вот тут на арранта накатилроковой приступ кашля. Было ли тому виной непосильное напряжение, когда,невзирая на ругань и запреты Серого Пса, он ему помогал разгонять неподатливоеколесо?.. Или он слишком громко ответил надсмотрщику, отчего и скрутил лёгкиебезжалостный спазм?.. Никому уже не было суждено это узнать. Тиргея скрутило втри погибели, он почти потерял сознание и упал на колени, и цепь поволокла егопо полу.

До сих пор на глазах у надсмотрщиков с ним такого непроисходило, ибо впрягаться в работу Пёс ему давно уже не позволял, априближение чужих шагов слышал издалека. Да и пристально Тиргея никто нерассматривал…

И вот – случилось.

– Этот больше не работник, – покачал головойБичета. Он был опытен и мог отличить временное нездоровье крепкого раба отвоистину последней болезни. Он деловито добавил: – Надо заменить.

Заменить!.. Как ни худо было Тиргею, он расслышал эти слова.Они отдались высоко под сводами пещеры и породили эхо, метнувшееся между стен. Заменить!..Для каторжника это был приговор. Того, кто перестал быть работником, путьожидал очень короткий. Его добивали – и «одрина» увозила тело в отвал.

А на освободившееся место ставили другого раба, покрепче.Ещё не слишком изношенного неволей…

Все те месяцы, что они с венном провели здесь, у ворота,Тиргей предвидел – однажды именно так с ним и произойдёт. Ему казалось, онуспел даже примириться с подобной судьбой…

О Боги Небесной Горы!.. Как же он ошибался!.. Как закричалоо жизни всё его существо!..

– Я добью? – спросил Бичету второй надсмотрщик,помоложе, ретивый в делах, от которых воротили нос даже видавшие виды старожилырудника. Его звали Волк.

Бичета кивнул.

Рассказывали, будто в давно прошедшие времена каторжников,приговорённых к замене, попросту вели на отвалы – и удар тяжёлой быстройдубинки настигал их уже там. Но скоро выяснилось, что вытаскивать наповерхность мёртвое тело куда менее хлопотно, чем выводить смертника. Даже елешевелящегося, как Тиргей. Иные, в ком дух умирал раньше тела, шли безропотно иумирали без звука. Но другие являли столь внезапную и яростную волю если не кжизни, то к мести, что именно из-за них некогда было решено больше нерисковать. Волк пинком сбросил вниз верёвочную лестницу и ловко соскочил в яму.

Тиргей, не сводя с него глаз, силился подняться с колен ичто-то тихо кричал. Для Бичеты и остальных это был бессвязный крик обречённогосмерти и сознающего неотвратимый конец. И только Серый Пёс расслышал:

– Нет, брат мой!.. Нет!.. Ты ещё сможешь… выйти отсюда…прощай…

Венн так рванул цепи, что поколебались здоровенные зубчатыекостыли, глубоко всаженные в бревно. Летучие мыши с тревожными криками носилисьнад самыми головами людей. Надсмотрщик Волк рассмеялся, взял арранта однойрукой за волосы, второй – под подбородок… и точным коротким движением сломалему шею. Равнодушно, без ненависти и злобы. «Заменить!» Самое обычное дело…Серый Пёс ощутил, как взвивается из потёмок души и окутывает весь мир багроваяпелена. Он вновь рванул цепи, и один костыль вылетел. Каким-то краем сознанияон даже чуть удивился, насколько легко это ему удалось.