– Осторожно, Волк, осторожно!.. – закричал сверхуБичета. И сам спрыгнул вниз, ибо видел: ещё чуть – и Церагатова любимца надобудет спасать. Третий надсмотрщик, раб-халисунец по имени Линобат, последовалза Бичетой, почти не отстав.

Они подоспели как раз вовремя. Венн всё так же молча и жуткорванулся ещё раз, и вылетел второй и последний костыль. Обручи кандаловоставили глубокие кровавые вмятины на запястьях, но Серый Пёс не сталотвлекаться на подобные пустяки. Он бросился прямо на Волка. И, как потомговорили, покрыл половину немаленькой ямы одним звериным прыжком.

Он не смотрел ни вправо, ни влево. Он видел перед собойтолько мёртвого Тиргея и рожу ненавистного Волка, чью глотку он намерен былразорвать. Но то же самое бешенство, что дало ему силы сорваться с цепи,сделало его уязвимым. Будь рядом Мхабр, он бы объяснил глупому юнцу: воин,которому так вот застилает глаза безудержный гнев, достигает немногого. Этотвоин или получает первую же стрелу, или весь его яростный напор расшибается,как прибой о скалу, о чьё-то хладнокровное мастерство… Но Мхабр был далеко – вПрохладной Тени. Кнут Бичеты хлестнул Серого Пса по ногам, сбив грозящийсмертью прыжок к шее надсмотрщика. Венн потерял равновесие и упал, но сразувскочил и, не издав ни звука, опять бросился в бой…

На сей раз его встретили два кнута одновременно: Волк иЛинобат не были большими друзьями, но очень хорошо умели действовать вместе.Окровавленного Пса вновь отбросило к стене. После этого он не должен былподняться. Но он поднялся. Новый рывок – молча, напролом, помимо рассудка…

– Ах ты!.. – возмутился Линобат. Неукротимаяярость Пса почему-то очень обозлила его. Как это? Обречённый безмолвно терпетьвдруг поднялся с колен, да ещё и в драку полез?.. А может, всё дело было в том,что сам Линобат так и остался невольником. При медной «ходачихе» и дажевооружённый, но, по сути, – такой же раб, как и Пёс… Халисунец шагнулвперёд, замахиваясь кнутом, но этот короткий шаг оказался ошибкой. Венн так ине сумел пройти сквозь удар, как ему удавалось когда-то с Гвалиором. Но онвсё-таки достал надсмотрщика. Цепью. Тяжёлое ржавое звено с приделанным к немукованым костылём шарахнуло Линобата по голове и отправило его душу прямо вхалисунскую преисподнюю, где никогда не бывает льющегося под ноги дождя…

Но это было и всё, на что хватило Серого Пса. Волк с Бичетой,раздосадованные гибелью Линобата (а кто поручится – возможно, даже отчастинапуганные) окончательно сшибли венна с ног и больше не давали подняться.

Один из летучих зверьков, крупный чёрный самец, вдругяростно завизжал и понёсся, щеря острые зубы, Волку в лицо. Тот отнеожиданности шарахнулся, и кнут, предназначенный Серому Псу, гулко хлопнул ввоздухе. Молодой, быстрый на руку надсмотрщик часто развлекался, пробуя сбитьлетящую мышь, но зверьки неизменно оказывались слишком проворны. Случайностибыло угодно впервые верно направить его руку только теперь. Воинственный визгсменился криком боли: не в меру отважный летун жалко кувырнулся в воздухе,шлёпнулся на пол… и с проворством отчаяния юркнул под неловко вывернутое плечоуже неподвижного венна.

Волк, выругавшись, замахнулся было опять, но Бичетаостановил его:

– Хватит! Сбегай-ка лучше, Церагата сюда позови!

* * *

На свете всё-таки не без добрых людей.

Робкий и бессловесный раб-подметальщик, что мыл полы вжилищах надсмотрщиков, самым дерзновенным образом растолкал крепко спавшегоГвалиора:

– Господин, господин мой!.. Что-то случилось! Все бегутна семнадцатый нижний, где вороты…

Мальчик не обманул. Все не все, но многие действительнобежали на семнадцатый уровень. И обвал, накрывший целый штрек, в торопливыхразговорах поминали как нечто сугубо второстепенное. Ну да, там убилонадсмотрщика. Жаль парня, конечно. Но что поделаешь, если Белый Каменотёс незахотел подпустить проходчиков к жиле!.. Под землёй бывает по-всякому – ипогибший понимал, на что шёл, когда нанимался сюда…

А вот когда каторжник проламывает надсмотрщику голову цепью– это случай особый. Это убийство. Это почти наверняка – казнь.

Когда Гвалиор, движимый очень нехорошим предчувствием,скатился с последней лестницы и вбежал под высокие своды пещеры на семнадцатомуровне, он сразу увидел, что одно из колёс – ТО САМОЕ колесо – замерло внеподвижности. Вокруг ямы горели факелы и столпилось довольно много народа.Молодой нардарец не помнил, как протолкался к самому краю…

Он сразу понял: предчувствие не обмануло. Только всёоказалось намного хуже, чем он себе представлял. Тиргей лежал под стеной –бесформенная груда скомканного тряпья, когда-то бывшая человеком. Неестественноповёрнутую голову ореолом окружали волосы, разметавшиеся по камню, – старческиредкие, почти совсем седые… и прямые, точно солома. В двух шагах от аррантаскорчился Серый Пёс. Окровавленный до такой степени, словно его поливали чем-токрасным из большого ведра. Цепи протянулись по полу, как издохшие змеи. Ихвенчали тяжёлые костыли, с мясом выдранные из бревна. С венна не сводил глазнадсмотрщик Волк, кнут у него в руке нетерпеливо и влажно подрагивал,переливаясь в факельном свете: ну-ка, мол, попробуй шевельнись! Ну-ка!.. Ужо ятебе!.. Серый Пёс не шевелился. Не потому, что боялся Волка, просто его духвитал далеко от располосованного тела и не спешил водворяться назад. Старшийназиратель Церагат стоял около остановленного ворота и едва заметно качалголовой, оглядывая развороченные, ощетинившиеся занозами дыры в бревне рычага.Только этого, мол, ко всем прочим заботам мне не хватало!..

Гвалиор оттолкнул какого-то зеваку-вольнонаёмного и спрыгнулвниз, в яму, как раз в тот момент, когда Церагат, кончив созерцать бревно,повернулся и кивнул на неподвижного венна, негромко приказав:

– Этого распять.

Волк сунул кнут за пояс и с видимым предвкушениемизготовился было тащить Пса за ноги, но Гвалиор успел преградить ему путь:

– Погоди.

Молодой надсмотрщик зло оскалился, но он был рабом, анардарец – свободным, и Волк был вынужден отступить.

Старший назиратель недовольно повернулся к ним.

– Что такое? Я приказал…

Гвалиор хмуро ответил:

– Эти двое спасли мне жизнь, Церагат. Я обязан имкое-чем. Один из них уже погиб. Не убивай хотя бы второго.

– Не ослышался ли я, парень? Ты просишь за раба,убившего одного из надсмотрщиков? Да ты знаешь хоть, что этот дикарь Линобатуголову проломил?..

Люди, столпившиеся по краю ямы, недовольно загудели. Многихиз них Гвалиор знал, кое-кого считал своими друзьями. По крайней мере сочередного заработка вместе грели душу за фляжкой вина… При мысли, что многиезабудут теперь его имя, а на пирушку уже точно больше не позовут, к сердцуподступил холодок. Он напомнил себе: в Бездонный Колодец никто из этихдрузей-собутыльников за ним почему-то не бросился. Полезли венн и аррант. «Да.Но они пеклись о тебе, как о родном, только потому, что за тебя живого имобещали свободу. И ты с ними давно расплатился. Сколько подкармливал…» Вслух онсказал: