следом. Артур и Ланселот забираются на лошадей, а ко мне склоняется Гавейн.

– Эта женщина пыталась убить короля, – шепчет он. – Почему мы за ней идем?

– Эта женщина, – отвечаю я, – принцесса Гвиневра, единственная дочь короля Леодегранса и наследница короны. А еще она – наш единственный шанс на успех.

– Но она пыталась убить его, – повторяет Гавейн. – Я бы сказал, шансы наши так себе.

– Поверь, если бы Гвен хотела убить Артура, она бы так и сделала. Это она так просто… поздоровалась.

Гавейн бросает на меня недоверчивый взгляд, но ничего не говорит. Артур смотрит прямо перед собой. Для большинства выражение его лица наверняка непонятно, но только не для меня.

– Она нервничает, – обращаюсь к нему я. – А ты знаешь, какая это редкость. Что-то мы упускаем.

Артур кивает, но хмуриться не перестает.

– Идите вперед вместе с ней, – произносит он. – Ты и Моргана. Я поговорю с Леодегрансом, но Гвен… похоже, лучше ей поговорить с тобой.

На Авалоне дни превращались в недели, недели – в месяцы, а месяцы – в годы, и время казалось бесконечным. Мы не забывали о мире за пределами острова, но чаще всего он казался каким-то другим миром, землей из книжек Артура. Даже мои собственные воспоминания об Альбионе и Камелоте превращались в то, что, казалось, произошло не со мной. Становились сказкой, а не историей.

Чаще всего мы вообще не говорили о будущем. Настоящее казалось бесконечным, и нам этого хватало. Жизнь состояла из залитых солнцем дней и усыпанных звездами ночей. Иногда я и сама забывала о будущем и о видениях, которые заставляли меня отдаляться от самой себя.

Но иногда будущее подбиралось внезапно – как ведро холодной воды, опрокинутое на дремавшего человека.

– Интересно, вспоминают ли обо мне в Лионессе, – задумалась однажды Гвен, когда мы с ней и Морганой шли ночью по лесу.

Гвен призвала маленькие сферы света – мы держали их в руках, освещая путь. Света хватало как раз для того, чтобы не упасть. Лица наши сияли.

– А как иначе? – спросила Моргана. – Ты ведь их принцесса. И однажды станешь их королевой.

Гвен издала какой-то странный звук и покачала головой.

– С Артуром так оно и работает, но в Лионессе все по-другому… трон не передают по праву крови. Да и то, что на тебе корона, а под твоей задницей трон, значит немного. Может, отец мой уже больше и не король. В Лионессе любой может занять его место. В любое время. Нужно только сразиться за это. А отец мой уже давно не молод.

– Но Нимуэ сообщила бы тебе, если бы это произошло, – замечаю я.

Гвен пожимает плечами, но в глазах ее все еще плещется беспокойство.

– Придет время, и нам придется отсюда уехать.

– Это тебе придется уехать, – поправила ее Моргана. – Мы с Элейн останемся, так ведь?

Она повернулась ко мне. Я отвернулась и сосредоточилась на светящейся сфере в моих руках: она мерцала в такт ударам моего сердца.

– Я буду нужна Артуру, – ответила я. – И в Альбионе моя семья. Когда Артур уедет, я тоже уеду.

Между нами повисла тишина, и я знала: обе подумали о моей матери. Гвен уже знала о ней. Новости о ее смерти еще не добрались до меня, и тогда я представляла, что при возвращении увижу и ее.

– Что ж, в этом есть смысл, – призналась Моргана, но в голосе ее звучало то, что тут же поселило во мне вину. – Я буду по вам скучать.

Судя по тому, как она это произнесла, она совсем не собиралась говорить эти слова.

Я легонько задела ее плечо своим и улыбнулась.

– Не надо так расстраиваться. Когда Артур станет королем и между Авалоном и Альбионом наступит мир, мы сможем ездить друг к другу в гости. Словно никогда и не уезжали! Так ведь, Гвен?

– Именно! – Губы Гвен растянулись в улыбке. – Я так сильно скучаю по Лионессу, но здесь такие шикарные пироги. Я бы вернулась сюда только из-за них, но ваша компания – приятное дополнение.

Моргана покачала головой.

– Но мне даже думать об этом не хочется. Ты ведь останешься в Лионессе одна, наедине с чудовищами. Элейн будет одна в Камелоте – тоже с чудовищами, но куда менее буквальными. А я буду здесь. Просто одна.

– Разве не с Ланселотом? – спросила Гвен. – А у Элейн будет Артур. И ты ведь знаешь, я куда яростнее любого лионесского чудовища.

Гвен усмехнулась, но что-то в ее ухмылке было незнакомым. Неуверенность.

– Но это ведь не то же самое. – Моргана покачала головой.

– Нет, – призналась Гвен, и улыбка ее тут же потухла. – Но нам нужно покорить парочку миров, так ведь? Я буду управлять страной. Элейн поможет с этим Артуру… она ему нужна. А ты станешь Леди Озера после Нимуэ.

Она произнесла это так просто, но было в ее словах что-то почти запретное. Никто, даже Нимуэ, не живет вечно, и ее место займет Моргана – мы знали это наверняка. Ее ведь для этого и растили – желая передать этот титул. До меня доносились слухи, что сила Морганы даже более велика, чем сила Нимуэ.

Улыбка Морганы была тусклой.

– Кто бы мог подумать, что власть – для одиноких? – вздохнула она.

– Все, – ответила Гвен. – Не существует власти без одиночества, Моргана. Это нечестно, но это правда.

Между нами снова повисло молчание, но на этот раз – неуютное, похожее на ткань, царапающую кожу. Когда оно стало совсем невыносимым, я взяла Моргану под руку и положила голову ей на плечо.

– Не стоит беспокоиться об этом сейчас, – сказала я. – Мы здесь, мы вместе, и что бы ни принесло будущее… оно далеко.

Моргана глубоко выдохнула, а потом кивнула и взяла под руку Гвен.

– Далеко, – повторила она.

И вот мы здесь. Будущее наступило куда быстрее, чем мы думали, но мы все еще вместе. Я вспоминаю лицо Гвен, то, как холодно она на нас смотрела, словно мы – незнакомцы. В голове звучит ее голос, снова и снова.

«Не существует власти без одиночества».

Мне стоило поинтересоваться еще тогда, откуда ей это известно. Хотя в случае с Гвен… лучше уж оставить некоторые вопросы без ответа.

Но эта холодность… и то, как она смотрела на меня, как она отворачивалась от Артура, с каким превосходством говорила… Я никогда ее такой не видела.

Не думала, что стоило начинать беспокоиться о ней, еще когда мы разошлись и она отправилась в Лионесс. Это ведь Гвен – она может постоять за себя. С чего бы за нее беспокоиться?

Но теперь я беспокоюсь. И за