все равно делает то, что должен. Ей же страх неведом.

– Вот видишь? – произносит Моргана. – Значит, она ничего не боится.

Я качаю головой.

– Все чего-то боятся. И она так на нас смотрела… она боится не того, что снаружи.

Моргана смотрит на меня так, словно я отрастила вторую голову.

– Думаешь, она боится нас? – медленно проговаривает она.

– Не знаю, – отвечаю я. – Но лучше бы тебе закрыть дверь, Моргана.

Все необходимое с собой я притащить не смогла бы, но мне это и не нужно. Нахожу моток пряжи в сумке и с помощью Морганы накидываю ее на пальцы моей левой и обеих ее рук. Мы сами создаем импровизированный маленький станок: картинок на нем не получится, но я смогу уловить хотя бы кусочки видений.

– А я что-нибудь увидеть смогу? – спрашивает меня Моргана, когда я объясняю ей, как это все работает.

– Не думаю. – Я хмурюсь.

Раньше я проделывала такое только с Нимуэ и улавливала тени ее видений. Но скорее всего потому, что и сама обладала даром. У Морганы его не было, поэтому она увидеть не сможет.

Надеюсь, это в самом деле так.

Опускаемся на огромную бархатную постель, вытягиваем руки… и слышим крик за окном. Потом еще один, и еще – так много, что они заполняют собой воздух.

– Похоже на вой, – шепчет Моргана, всматриваясь в окно, хотя бы обе знаем, что в такой темноте она ничего не разглядит.

Сглатываю.

– Гвен предупредила, что будет шумно. Сказала не обращать на это внимания.

Моргана закатывает глаза.

– Чего только Гвен не говорила, – замечает она. – Но полезного – мало.

Но она все равно не поднимается с кровати. И когда вой стихает, Моргана закусывает губу.

– Надеюсь, Артур и Ланселот к ней прислушались.

Легко представить, что они не следуют совету, выбираются из комнаты и несутся в ночь, не зная даже, с чем столкнутся, как с этим бороться… но все же готовые попробовать.

Для этого мне даже не нужно ткать.

Вой раздается снова, на этот раз громче. Стараюсь сосредоточиться на нитях меж пальцев Морганы, на их белом блеске. И ни о чем не думать, но это куда сложнее, чем я представляла.

Вопли слишком громкие, отзываются где-то у меня в костях. Я почти вижу Артура и Ланселота, бегущих по коридору навстречу своей погибели. Моргана слишком близко, и я ощущаю ее страх. Как бы он не поглотил ее полностью.

– Видела, какие у Леодегранса лапы? – спрашиваю я, начиная ткать с самого начала вот уже в третий раз.

Моргана кивает. Взгляд ее устремлен куда-то вдаль.

– Он не человек, – отзывается она. – Он и не фейри тоже. Не знаю, что он такое.

Колеблюсь. Снова натягиваю нити.

– А Гвен? – спрашиваю я.

– У Гвен лап нет, – шепчет Моргана. – Да и ничего чудовищного тоже. Она простая девушка… ладно, девушка, у которой есть сила, да, но это не сила монстра.

В ее голосе столько уверенности. Наверное, это здорово: быть уверенным в ком-то так сильно. Не думать о том, каким может стать этот человек, какие вероятности скрываются в его будущем. Не понимать, что на самом деле никого нельзя узнать до конца: даже – или особенно – тех, кого мы любим.

Вой за окном не утихает, но изменяется: теперь в нем слышен смех. Человеческий смех. А потом… потом человеческий крик, отчаянный и полный страха. И от него кровь стынет в жилах.

Но это не голос Артура. И не голос Ланса. Убеждаю себя в этом, а крики все звучат и звучат, к ним присоединяются все новые, и новые, которые тонут в смехе и вое. В вое, полном боли, и увлеченности, и радости – не человеческом, но и не животном. Каком-то ином.

Снова стараюсь изгнать все посторонние мысли и сосредоточиться на сиюящей нити, но звуки снаружи и собственное разочарование не позволяют мне этого сделать. Нервно рычу и опять начинаю – слишком рьяно, слишком резко. Моргана накрывает мои руки своими и сжимает их – до боли.

– Ты так с ума сойдешь, – предупреждает она.

– Но, если не попытаюсь, я тоже сойду с ума. – Качаю головой. – К тому же уснуть я все равно не смогу.

Моргана снова бросает взгляд в окно, а потом убирает руки и машет куда-то в сторону стен. Их тут же накрывают тяжелые шторы, благодаря которым шум снаружи стихает. Я слышу только наше дыхание.

И пусть крики больше не звенят у меня в ушах, я все равно знаю, что они все еще звучат. В том числе где-то внутри меня.

Но я все равно улыбаюсь Моргане.

– Спасибо.

Она пытается улыбнуться в ответ, но никому из нас от этого легче не становится. Хотя мы очень стараемся.

Мы лежим в обнимку, держась друг за дружку, и пытаемся притвориться, что снаружи нашей комнаты ничего не происходит.

Похоже, я все-таки умудрилась уснуть, потому что в следующее мгновение я понимаю, что Моргана будит меня, а сквозь окно падают желтые предрассветные лучи.

– Уже утро? – хриплю я.

Судя по темным кругам под глазами Морганы, сон к ней так и не пришел.

– Не совсем, но кто-то там есть, снаружи. – Она кивает на дверь.

И точно: под дверью теплится свет от свечи, прыгая, словно что-то живое.

– Я сниму заклятье. Не хотела тебя пугать… вдруг оно… продолжается.

Я киваю, поднимаюсь и слежу за тем, как Моргана снова машет рукой, и звуки окружающего мира возвращаются. Готовлюсь к крикам и вою, но вместо этого нас встречают тишина и пение птиц. Такая мирная атмосфера приводит меня в замешательство, ведь всего несколько часов назад снаружи были только хаос и ужас.

– Кто там? – зовет Моргана.

Отвечают нам не сразу.

– Это я, – подает усталый голос Гвен.

Я начинаю выбираться из постели, чтобы впустить ее, но Моргана останавливает меня рукой.

– Чего ты хочешь? – требует она.

Гвен снова молчит. А потом:

– Пожалуйста, впустите меня.

И что-то в ее голосе заставляет меня похолодеть от ужаса. Снова эти просьбы. За десять лет Гвен никогда не умоляла, а теперь только это и делает.

Моргана приподнимает бровь. Я киваю.

Она выбирается из постели и подходит к двери с ключом в руке. Вставляя его в замок, поворачивает, и тишину комнаты наполняет металлический лязг. Я облокачиваюсь на спинку кровати и подтягиваю на себя одеяло, чтобы спрятаться от утренней прохлады. Гвен заходит внутрь со свечой в руках.

Так, с распущенными волосами и освещенной пламенем кожей, она похожа на камелотские фрески. Ее ночнушка разорвана в нескольких