— Супруг, — нахмурилась я и почему-то сразупочувствовала себя глубоко несчастной. Какой он супруг? Я уже четыре дня в этомЛипатове, вокруг горы трупов, а Ромке и горя мало. Интересно, чем он вообщезанят? Вопросов у следователя было немного, а отвечала я, по причине неожиданнонахлынувшей тоски, вяло, и вскоре мы расстались.

Не успела я вернуться на веранду, как писатель бросился комне со словами:

— Какого черта вы выдумали эту сказку?

— Что? — растерялась я.

— Какого черта вы выдумали, что ночью ко мне кто-топриходил?

С Женькой беседовали раньше, чем со мной, после нее как разопрашивали Владислава Петровича, тут-то он и узнал от следователя о нашихпоказаниях.

— Я ничего не выдумала, — ответила я сдостоинством, по крайней мере, на это рассчитывала. — Я действительнослышала, как вы разговаривали ночью с мужчиной…

— С каким мужчиной? — удивился Бороднянский.

— Я его не видела. Только слышала.

— А я слышал, что вы вовсе не из газеты, а детективыпишете. Так вот, уважаемая, жизнь — это не литература. Из-за ваших глупыхбредней у людей могут быть неприятности. Вы отдаете себе отчет?

Слово за слово, и мы многое чего успели сказать друг другу.В крайней досаде, хлопнув дверью, Владислав Петрович удалился в свою комнату.Поле битвы, таким образом, осталось за мной, что, впрочем, не очень-то ирадовало. Конечно, писатель — подозрительная личность, но если все-таки кубийству отношения не имеет, то выходит, что я оклеветала человека. Впрочем,какая же клевета, если разговор я и в самом деле слышала?

Совершенно несчастная, с головной болью, я сидела возле окнаи мучилась своими мыслями. К тому времени милицейские чины покинули Липатово(правда, участковый предпочел остаться в деревне), а у нас появился Горемыкин.То есть он пришел гораздо раньше вместе с жителями и все это время проявлялповышенную активность, желая быть в курсе событий. Ближе к вечеру он утомился иостался у нас ужинать. Писатель к ужину не вышел. Лидия Артуровна смерила менягневным взглядом и заметила:

— Удивительно, как мало у некоторых людей совести.

Я неожиданно покраснела, а Женька рявкнула:

— Вы дур из нас делать прекратите. Что мы слышали, зато отвечаем. Ваши тайны нам по фигу, но здесь убийство, и промолчать мы немогли.

— Нормальная гражданская позиция, — хмыкнулВалера, и Бороднянская сразу же накинулась на него.

— А вы что зубы скалите? Моего мужа пытаются смешать сгрязью, а почему? Потому что каким-то девицам что-то там послышалось. А .междутем господам из органов следовало бы обратить свое внимание на вас.

— С какой стати? — поднял брови Валера.

— А с какой стати нормальному человеку носить с собойоружие?

— Так вот почему вы так стремились в моюкомнату, — засмеялся он. — При этом давали понять, что готовы ксупружеской измене. Хотели порыться в моих вещах? Вынужден вас разочаровать,Лидия Артуровна, у господ милиционеров ко мне никаких претензий. Я, видите ли,состою сотрудником смежной организации, крупной охранной фирмы, котораяпризвана всемерно и со всей ответственностью с органами сотрудничать.Разрешение на оружие у меня есть, а прихватил я пистолет потому, что местаздесь глухие, дорога дальняя, а у меня тачка дорогая. В области за последниймесяц одиннадцать случаев разбойных нападений с целью захвата транспортныхсредств. Это первое. И второе, еще неизвестно, был ли найденный мужчиназастрелен. Скорее всего, нет, раз выстрелов никто из нас не слышал. Ив-третьих, очень сожалею, но в ночь заселения сюда Анфисы и Евгении я плохоспал и, каюсь, тоже проявил любопытство, оттого ответственно заявляю: разговорвашего мужа с неизвестным имел место быть. Я не сообщил о нем следователюпросто потому, что успел забыть о нем, так как никакого значения этому факту непридал.

— Да вы с ума сошли, — ахнула ЛидияАртуровна. — У моего мужа здесь нет знакомых. Откуда им взяться, раз мывпервые в этих местах? Нет, это какой-то заговор, — заявила онавозмущенно.

— Я думаю, вам стоит поговорить с мужем, —заметила я. В какой-то момент мне стало жаль женщину, и я подумала, возможно,ей и в самом деле ничего не известно. — Если к нему приезжал какой-тознакомый, лучше сообщить об этом, не вызывая подозрений. Установлено, что в туночь на лесной дороге находились двое мужчин, один назвал другого «Саша» ипредложил сойти с дороги, а затем, скорее всего, убил. — В этот моментчто-то упало, мы дружно вздрогнули и посмотрели на Горемыкина. Он растеряннозаморгал, затем виновато улыбнулся.

— Я хотел чаю… сегодня слишком много волнений. — Истал собирать с пола осколки. А мы замолчали. Лидия Артуровна поднялась и,гордо вскинув голову, покинула комнату. — Может быть, все-таки чаю? —виновато предложил Горемыкин.

— Давайте чаю, — вздохнула Женька. Чаепитие прошлов молчании. Я наблюдала за Иваном Ивановичем, который упорно избегал моеговзгляда и явно волновался.

— Иван Иванович, — обратилась я к нему, — а свами сотрудники милиции беседовали?

— Конечно.

— И что вы им рассказали?

— А что я могу рассказать? Топор мой, кстати, нашелся,за бочкой лежал.

Я ничего не видел и не слышал. Так оно и есть… То есть, есличестно… я не уверен, что все это к чему-то приведет..

— Что приведет? — не поняла я.

— Вот вы сказали об этом ночном разговоре. Вы ведь невидели Владислава Петровича, а только слышали голос. Но ведь обознаться таклегко, туман, звук разносится, преображается.

— Какой туман?

— Я просто к примеру. Я не уверен, что поступил быправильно…

— Вот так всегда, — нахмурилась Женька. —Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал, но все об этом помалкивают. Врезультате у нас раскрывается лишь сорок процентов преступлений. Да и те побольшей части случайно.

— Вы думаете, я… вы считаете необходимым…

— Следствию надо помогать, вот что я считаю, —отрезала Женька.

Тут дверь распахнулась, и в комнату влетела Лидия Артуровна.

— Славе плохо…

— Что случилось? — первым пришел в себя Валера.