— О господи! — дружно произнесли мы. Я опомниласьпервой.

— Василий Иванович, это собака? Это собака сделала?

— Похоже на то… Псу вроде кавказца пару пустяковчеловеку горло перегрызть. Надо милицию вызвать, — встревоженно произнесон.

На этот раз милиция прибыла в рекордные сроки, но ничем особоне порадовала. Собаку сфотографировали, труп увезли и всех опять опросили.Жители деревни, обступив представителей власти, требовали света и охраны. Сосветом ничего не вышло: ток поступает по проводам, а те, стараниями братьевСимаковых, отсутствовали, а вот двух милиционеров в помощь участковомуоставили. Пожилой дядька в погонах ворчливо заметил, что от больших собак однинеприятности, и я поняла, что милицейские чины склоняются к мысли, чтопроисшедшее с Горемыкиным несчастный случай. Впрочем, почему бы и нет? Вспомниво своей встрече с овчаркой, я невольно поежилась. Но было еще кое-что, недававшее мне покоя. Об этом я и завела разговор, оставшись вдвоем с Женькой.

— Это убийство, — заявила я и, как только облекласвои ощущения в слова, почувствовала себя значительно увереннее.

— Ты думаешь, кто-то специально натравил собаку?

— Специально или нет… это убийство.

— Подожди, Анфиса. Собака напала на вас.

Она вполне могла до этого напасть на Горемыкина. Я допускаюмысль, что кто-то сознательно использовал зверя…

— Послушай меня, — перебила я подружку. —Горемыкин хотел со мной посоветоваться. О чем? Логично предположить, что этокасалось убийства, точнее, двух убийств, потому что в несчастный случай с ВовойТатариным я не верю. Не настолько он был пьян, чтобы свалиться в реку, особенноесли учесть, что он всю жизнь пребывает в таком состоянии, да еще легкопутешествует по болоту… Так вот: Горемыкина что-то мучило. Вспомни наш разговорнезадолго до того, как он покинул пансионат.

— Ну…

— Что «ну»? Вспомнила?

— Так я и не забывала. Говорили о том, что надоследствию помогать.

— Вот именно. И он сказал что-то насчет того, что, невидя человека, опознать его трудно, ведь можно ошибиться. Женька, он имел ввиду голос. Что-то там сказал насчет тумана и того, что голос разносится…

— Ну и что?

— А еще он выронил чайник, когда услышал Имя Саша.

— Это я помню… Мама моя, он той-ночью кого-то слышал,не видел, а слышал. И этот кто-то был ему знаком. По крайней мере, по голосу онего узнал.

— Конечно. Саша — это наверняка имя убитого. Теперьпонимаешь?

— Что ж я, дура… Почему этот хмырь ничего ментам нерассказал?

— А почему он скелет утопил? Старый чудак скорее всегорешил, что его ночные прогулки Для ментов будут выглядеть подозрительно. Нескажешь ведь, что Кукуя ловил, без того чтоб не прослыть чокнутым.

— Значит, убийство… Чей же голос он слышал той ночью,как думаешь?

— Первым на ум приходит писатель. Но когда яразговаривала с Горемыкиным, ни его, ни Лидии на веранде не было.

— Когда Горемыкин разбил чайник, Лидия Артуровна была снами, потом ушла, но появилась буквально через секунду после произнесенныхГоремыкиным слов и вполне могла их слышать. Так… Мы с Валерой пошли купаться,значит, в доме оставались писатель с женой и ты. Тебя я не считаю. Писательвылез в окно и… расправился со стариком.

— Думаешь, это его собака?

— Почему бы и нет? Он сюда на джипе прибыл, мог исобачку привезти, а потом где-то спрятать… Болезнь нарочно симулировал, чтоботвести от себя подозрение. Кто возьмется утверждать, было у него давление илиэто притворство чистой воды?

— А Коля? — развела я руками. — Ему держатьсобаку еще проще. И если Вова Татарин убит, он подозреваемый номер один: ведьВова грозился разоблачить их махинации на острове.

— Это с таким же успехом может относиться и кписателю, — заупрямилась Женька, а я нахмурилась, в который раз подумав,что все происходящее каким-то образом связано с островом.

— Надо наконец взглянуть, что там, на этом самомострове. — твердо сказала я.

С утра пораньше мы отправились к Василию. Дом его был запертизнутри.

Мы постучали, но ответа не дождались и решили проверитьдвор. Ворота оказались распахнуты настежь, однако дверь со двора в сени былазаперта и тоже изнутри.

Мы пробрались в палисадник и постучали в окно.

— Наверное, всю ночь пьянствовал, а теперь дрыхнет, каклошадь, — проворчала Женька и оказалась не права.

Пока мы вертелись возле палисадника, Василий собственнойперсоной появился из ближайшего дома, держа что-то за пазухой. Я могла спервого раза догадаться что.

— Здравствуйте, — сказала Женька с некоторымнедоумением. — А мы к вам.

— Хорошо… а я вот к соседке… голова чтой-то болит…Должно быть, к дождю.

— У вас дом изнутри заперт, — брякнула я, потомучто с некоторых пор мне все казалось подозрительным.

— И со двора заперт?

— Заперт.

— Вот… Это хитрость у меня такая, подергаешь дверьособым способом, и откроется. А вы ко мне по какой надобности? — перевелон разговор на другое. А я подумала, что продолжить беседу стоило бы в доме, ноВасилий был далек от того, чтобы пригласить нас в гости.

— Проведите нас на остров, — с места в карьерзаявила Женька. — У нас есть…

— На остров не пойду, — отрезал Василий. —Участкового просите. Он не хуже меня дорогу знает… а по башке получил за милудушу. Так что увольте…

— Но ведь вы не можете думать…

— На остров не пойду, — сурово пресек Василий моипоползновения вправить ему мозги. Что тут скажешь? Мы переглянулись иотправились восвояси.

— Девчонки, — окликнул он, — вы на остров неходите. Опасно. Смотрите, что делается, Вова Татарин в реку свалился простотак? Нет…

— Что ж его, ваш Кукуй в реку спихнул? —разозлилась я.

— Кукуй не Кукуй, а ваше дело сторона. Вон Иваныч естьи милиционеры, что с ним приехали. Пусть ищут. А вам зачем?