— Нет, беги к лодке! — Адам, быстро наклонившись, спустил ее с рук. — Уплывай, мое сердце! Прощай!

Клавдий Мамонтов на миг потерял дар речи… ошибся? Он ошибся?! Лидочка и принц Жаба, они… заодно, что ли? Вместе здесь?! У костра со скелетом?! Ева резко обернулась в его сторону и…

Выстрел!

Пуля попала Клавдию Мамонтову…

Она целилась ему в сердце, но поразила левое плечо. Фонтан крови! Мамонтов рухнул на колени, зажимая рану рукой. Перед глазами его все поплыло.

— Скорей оба к лодке! — смог лишь крикнуть он.

Но… Адам не стал спасаться бегством — он бесстрашно бросился на мать, пытаясь выбить у нее из рук ружье. Она остервенело наотмашь ударила его прикладом. Он отлетел в сторону. Рот его был разбит. Четырехлетняя Лидочка тоже не побежала к лодке, она выскочила вперед, растопырив ручки, заслоняя своей крохотной фигуркой принца Жабу…

Маленький защитник — чумазый и отчаянно храбрый… Ева без всякой пощады пнула девочку ногой — отшвырнула как щенка с пути, вскинула карабин, целясь в Адама, лежащего на земле…

— Ненавижу! — крикнул он ей. — Ненавижу тебя!

— Сдохни, отродье! — Она прицелилась.

Она бы выстрелила ему прямо в голову, вышибла мозги, но Клавдий Мамонтов, собрав все силы, поднялся и обрушился на нее, выбивая карабин, стараясь повалить безумную на землю. Однако потеря крови сказалась — его реакция не была уже прежней, молниеносной. Поверженная Ева вывернулась из-под него, яростно ударила кулаком прямо в плечо по ране…

И Клавдий Мамонтов от болевого шока потерял сознание.

Но все же несколько минут он выиграл — пусть и такой ценой. Пока Ева поднималась на ноги, шарила в кустах, ища отброшенный Мамонтовым карабин, пока снова перезаряжала его, Адам не терял времени даром. Он подхватил Лидочку и бросился на берег — к лодке.

Макар и полковник Гущин в этот момент как раз преодолели и отмель, и тот участок воды вплавь, что разделял отмель и остров. Гущин сразу согнулся в приступе тяжелого кашля. Когда он окунулся в воду, ему показалось, что сердце его вот-вот остановится. Его легким не хватало воздуха. И Макар помогал ему не просто плыть в холодной майской воде — но не пойти ко дну.

Они оба слышали выстрелы, но не видели, что происходит на острове за кустами. А теперь на их глазах из кустов выскочили закопченные Адам и Лидочка. Лицо Адама было в крови. Он вскинул девочку на руки, кинулся к лодке. Усадил ее туда и… оттолкнул лодку от берега. А сам остался.

— Лодку отгони подальше, папаша! — завопил он, узрев Макара и Гущина на берегу. — Она вашего прикончила! Убила мента! У нее карабин — она у отчима украла! Спаси дочку, папаша! Ты мне за нее головой отвечаешь! Спасай ее, отец хренов! А я… с бешеной сукой сам сейчас разберусь!!

Макар не осознал в первый миг, что орет этот мальчишка… окровавленный, грязный от копоти… с развевающимися светлыми волосами… И почему Лидочка поднялась во весь рост в лодке и глядит в его сторону, и руки к нему протягивает… Он же украл ее… похититель… И чем так воняет… чем-то жутким, смрадным — не только дымом и гарью, но и еще… словно горящей пластмассой…

Лодка под Лидочкой могла вот-вот перевернуться — Макар прыгнул в воду, поплыл, ухватился за борт рукой.

— Папа! Ты спасти мой принц! — страстно крикнула Лидочка — ее измазанное сажей личико было мокрым от слез. — Ведьма приходить его убивать… мы ее казнить, как в сказка, — гори, ведьма, гори… Мы ее на костер… Но она как Кощей… нет ее смерть здесь! Она жить и стрелять!

— На дно, ляг на дно. — Макар дернул дочку за пижаму, повалил ее на дно, поплыл, толкая лодку все дальше, дальше… Ему казалось, что всеобщее безумие поразило и Лидочку: что она лепечет? Про какой костер? Какую казнь?

Автомобильный сигнал!

Он прозвучал резко. Громко.

Из рощи на полной скорости на берег, прямо в воду на отмель, выехал черный внедорожник «Форд».

Из него выскочили трое мужчин. И все дальнейшее снова произошло в какие-то доли секунды. Почти одновременно.

Полковник Гущин, еле справившись с новым диким приступом кашля, обернулся — он узнал тех, кто примчался на «Форде».

Василий Зайцев, его отец Иван Зайцев — как был, прямо из постели, в пижамной куртке и штанах. Третий — их шофер. В руке Ивана Зайцева был охотничий карабин. Он стоял на ногах, но шофер крепко поддерживал его сзади, страхуя.

— Папа, дай мне карабин! Она его сейчас убьет! — крикнул заполошно Василий Зайцев.

— Нет. За такое тюрьма даже так. — Иван Зайцев, широко расставив ноги, старался встать прямо, он профессиональным жестом охотника перезарядил карабин. — Я тебе не позволю сесть, сынок… Я сам… Это наше с ней дело. Она мне жена. А ему — мать. Ева!! Опомнись! Приди в себя! Это же твой сын! Твой ребенок!!

Из кустов медленно вышла Ева, она держала карабин у плеча, целилась то в стоящего на берегу Адама, то резко дергала дуло в сторону Гущина, снова зашедшегося кашлем.

— Брось оружие, Ева! — прохрипел Гущин.

— Пошел на… мент! Не вмешивайся. Ты не на моей стороне. Жаль. Я старалась тебя убедить. Но ты мне так и не поверил. Ты мой враг. Ничего, узришь его жертвенный костер, найдешь в нем кости — тогда поймешь, — голос ее звучал глухо. — А за тот ваш штурм, за смерть Селафиэля, за моего возлюбленного Самаэля-Адама, за них обоих я уже посчиталась с твоим другом. Слышишь ты, мент? Я убила вашего! И я ни о чем не жалею! Следующий на очереди в ад — отродье! А ты пошел на… Не лезь в мое семейное дело!

Гущин быстро заслонил собой Адама.

— Что застыл? Прыгай в воду! Ну! Твоя мать сошла с ума!

— Она тогда выстрелит прямо по лодке. По девочке. Или вас тоже убьет. — Адам оттолкнул его прочь. — Она за мной пришла… мать не мать, хуже мачехи… сука… Ну давай, стреляй! Я тебя не боюсь! Мама, я тебя ненавижу!!

— Возвращайся в ад! Отродье!

Два выстрела грянули одновременно. Ева стреляла в сына. Но ее муж Иван Петрович Зайцев своим дальним выстрелом опередил ее на долю секунды — его пуля попала в ствол карабина. Удар был такой силы, что отбросил Еву назад. Расщепленный карабин шлепнулся на песок. Ева, взревев как зверь от ярости и разочарования, в два прыжка достигла Адама, вцепилась ему в горло, пытаясь уже не застрелить,