Господи, да если можно было бы, если бы девице пристало являться к мужчине в дом без приглашения, Элизабет прямо сейчас отправилась бы в Кловерхилл и испытала судьбу!

Но этикетом девицам приписывалось лишь ждать милости случая и уповать на случайную встречу.

Или попытаться уговорить отца пригласить молодого соседа на обед. Тем более что и повод был: возвращение Уиверов и победа Энтони над Уильямом Мортоном. Столько тем для обсуждения! Нет, папа не мог отказать!

Элизабет с трудом дождалась окончания ужина и, надеясь избавиться от лишних свидетелей, скользнула за отцом в его кабинет. Высказала несколько отвлеченных мыслей на тему неожиданного появления мистера Пантера, а потом намекнула, что было бы неплохо узнать эту историю из первых рук. Улыбнулась — и ошеломленно услышала совсем не тот ответ, на который рассчитывала.

— Не знаю, милая, чего в твоем сердце больше: любопытства или великодушия, — покачал головой Томас Уивер и к еще большему изумлению Элизабет нежно обнял ее. — А я вот отнюдь не уверен, что захочу расточать любезности человеку, посчитавшему ниже своего достоинства поцеловать руку моей дочери. Если мистеру Риду приятнее общаться с людьми, подобными мистеру Хантеру, нежели с нашей семьей, это его право. Но я отныне отрекаюсь от своих слов в его безусловную поддержку, и даже долг чести не вынудить меня оказывать ему знаки внимания без крайней на то необходимости.

Элизабет беззвучно охнула: на такое препятствие она никак не рассчитывала. Отец, подобно ей, делал совершенно неверные выводы и собирался повторить ее глупость, лишив Энтони своего расположения. Ну хоть тут Элизабет могла исправить их с отцом ошибки.

— Мистер Рид не виноват в сегодняшней неловкой ситуации, папа, — как можно мягче начала она. — Это я собственной бестактностью вынудила его поверить, что не желаю нашей дружбы. Мы некрасиво расстались, и мне следовало извиниться перед ним, прежде чем столь вольно себя вести, а я…

— Разве это имеет какое-то значение, Лиззи? — прервал ее отец, продолжая удивлять каждым своим словом. Он предложил Элизабет присесть, а сам в задумчивости прошелся по кабинету. — Хочу донести до тебя то, что любой джентльмен должен впитать с молоком матери: мы ответственны за женщин. Бог дал нам право называться мужчинами не просто так. Он наделил нас обязанностями, и первая такая обязанность — оберегать, понимать и баловать дарованных нам женщин, будь то мать, жена или дочь. Самая главная наша задача — избавить столь нежных и беззащитных существ, как вы, от любых горестей. Положить всего себя ради вашего блага. Если надо поступиться своей гордостью — невелика потеря за счастье, искрящееся в глазах доверенной тебе женщины. Если приходится закрывать глаза на какие-то шалости — так то и вовсе удовольствие для мужчины, способного обуздать свои амбиции и стать выше собственных обид. Я не позволял твоей маме плакать, Лиззи, потому что каждая ее слезинка прожигала мне душу насквозь, вынуждая чувствовать себя ни на что не способным. Я потакал вам с Эмили, балуя, как только мог, и, надеюсь, ни одна из вас не найдет повода обвинить меня в своих неприятностях. Я очень хочу дать счастье Черити и верю, что она понимает меня не хуже Фей.

Ни одна моя женщина, Лиззи, за всю свою жизнь не плакала столько, сколько ты за последний месяц. Я не знаю, что за страшный грех ты совершила, за который теперь расплачиваешься, но не сомневаюсь в одном: мужчина, вынуждающий свою женщину страдать, не заслуживает ее и не имеет права быть рядом!

Элизабет онемела. Нет, она не оспаривала ни одно из отцовских убеждений о благополучии дарованных ему женщин: даже Черити после свадьбы расцвела так, словно ей снова было восемнадцать, что говорило как раз об испытываемом ею рядом с мужем блаженстве, — но и подумать не могла, что из своего стремления оберегать и баловать сделает подобный вывод — и лишит Элизабет счастья?..

— Но я ведь пока ваша женщина, папа, а вовсе не мистера Рида, — попыталась было она оспорить его решение, но Томас Уивер был непреклонен.

— Когда он счел нужным посвататься к тебе, то тем самым дал понять, что хочет взять на себя ответственность за твое спокойствие, — возразил он. — Я поверил ему и согласился расстаться с одним из самых главных своих сокровищ, надеясь, что мистер Рид оправдает столь серьезные ожидания. Однако он разочаровал меня даже до того, как ты согласилась стать его женой. Что ж, тем лучше: по крайней мере, не нужно будет оправдываться перед соседями.

Он снова обнял Элизабет, давая понять, что дальнейшие препирательства бессмысленны. Впрочем, это не остановило бы Элизабет — как не остановило, когда она жаждала узнать об отцовских проблемах, — если бы на самом деле играло сейчас первостепенную роль. Но Элизабет даже не знала, согласится ли мистер Рид ее выслушать, а потому посчитала возможным отложить разговор с отцом до лучших времен. Рассориться еще с одним любимым мужчиной было бы сейчас для Элизабет совсем невыносимо.

Из кабинета она выходила в расстроенных чувствах, не найдя в отце союзника и понимая, что рассчитывать отныне может только на саму себя. Однако озабоченный взгляд ждавшей ее у парадной лестницы миссис Уивер подарил новую - неопределенную, но очень своевременную — надежду.

— Вы уделите мне несколько минут, Элизабет? — мягко, но очень уверенно спросила та, и Элизабет кивнула, предлагая подняться к ней в спальню и поговорить там. — Да, пожалуй, так будет лучше, — согласилась Черити и последовала за падчерицей в ее комнату. Там прикрыла дверь и почему-то виновато посмотрела на Элизабет. — Не надо было мне говорить Томасу о вашей размолвке с мистером Ридом? — вздохнула она. — Я оттягивала, сколько могла, но Томас так переживал из-за ваших мучений, что я не сумела смолчать.

Элизабет повела плечами: что сделано, того не воротишь. Да и отец хоть иногда и проявляет чудеса слепоты, все же и без Черити рано или поздно догадался бы и причине страданий дочери.

— Я сама виновата, — негромко проговорила Элизабет. — Надо было лучше владеть собой, а не думать, что мне тяжелее всех на свете. Вы скрывали ваши чувства от отца десять лет, а я и трех недель не смогла продержаться.

— У меня не было ни единого шанса на взаимность, — заметила Черити. — В отличие от вас, Элизабет, и я очень хочу помочь вам с мистером Ридом наконец понять друг друга.

На такое участие и отвечать требовалось искренне, и Элизабет решила, что не будет ничего дурного в том, чтобы рассказать Черити о причине ее раздора с Энтони.

— Он же наверняка подумал, что я отвернулась от него из-за происхождения, — с горечью закончила свою историю Элизабет. — А я не дала ему возможности объясниться. Могу ли я теперь надеяться…

— Можете и должны! — убежденно ответила Черити. — Я, наверное, сейчас удивлю вас, но во всех этих событиях вашей вины куда как меньше, чем вам кажется. Конечно, вы совершили ошибку, не выслушав мистера Рида, но вы пытались защититься, и это в определенной степени оправдывает вас. Мистер же Рид, если для него действительно было важно ваше понимание, должен был умерить свой пыл и задать вам прямой вопрос. Это нам, женщинам, этикетом приписано юлить, кокетничать и ограничиваться полунамеками. А у мужчины есть право на открытый разговор. И если мистер Рид им не воспользовался, то это уже точно не ваша ответственность!