Слезы потекли сами — без надрыва, без раздражения, без необходимости прятать их при первом же звуке. Элизабет даже не пыталась вытереть лицо: слишком долго она носила эту боль в себе и теперь пыталась хоть намного ее приглушить. Ничего она так страстно не желала, как известия, что мистер Рид свободен! Цеплялась за любой крючочек, пытаясь доказать себе, что сделала неправильный вывод, а потом вспоминала горе Ребекки и признание мистером Ридом своей вины, и надеяться снова становилось не на что. А как еще можно было понять его слова об искуплении прошлых ошибок? Происхождение невозможно искупить, а воровство его было вызвано такими обстоятельствами, что не нуждалось в оправданиях. Лишь первая помолвка висела дамокловым мечом, который, упав, уничтожил любое понимание.

Нет, не было у нее надежды. Мистер Рид умел быть жестоким и безжалостным, как и предупреждал Эшли, но Элизабет не прислушалась к его словам. Считала, что кузен пытается опорочить неприятного ему человека, и все удивлялась, чем же мистер Рид мог так ему не угодить. А на днях поняла. Эшли видел в том соперника за сердце Элизабет и, как это ни печально, оказался прав. Не появись в ее жизни Энтони, возможно, Элизабет однажды и согласилась бы выйти за Эшли замуж. Такой брак был бы весьма выгоден обеим сторонам, позволив сохранить Ноблхос в семье и не оставив Эшли без крова. Элизабет, вероятно, сумела бы если не полюбить мужа всей душой, то принять его как истинного друга и быть довольной тихим семейным счастьем.

Но всему этому не суждено было свершиться. Энтони Рид, быть может, сам того не желая, показал Элизабет, какие чувства и ощущения должен вызывать по-настоящему близкий и нужный мужчина, и она отказала Эшли без единого сомнения.

И сейчас была бесконечно рада тому, что на следующее же утро после этого разговора кузен уехал в Ноблхос, желая, по словам отца, подготовить его к их возвращению: выносить еще и его обиды или, напротив, подчеркнутое смирение было выше ее сил. Еще и в желании отложить новую встречу как можно дальше, Элизабет предпочла бы задержаться в Торквее. Но два дня минули, как им и было положено, и утром двадцать пятого сентября семейство Уиверов вместе с Ребеккой отправились на местную железнодорожную станцию.

Торквей провожал их дождем, затянувшимся почти до самого Тонтона. Унылый серый пейзаж за окнами отнюдь не вдохновлял на разговоры, и Элизабет углубилась в книгу, наконец заставив себя улавливать ее смысл. Однако после пересадки в экипаж ее внимание все чаще стала привлекать необыкновенное возбуждение Ребекки, ехавшей вместе с ней и Эмили. Мисс Флетчер и так-то не отличалась особой сдержанностью, но сегодня ее поведение выходило и за привычные рамки. Она то и дело стискивала юбку, хватала находившуюся рядом с ней Эмили за руку, привставала с сиденья, чтобы заглянуть в противоположное окно, вздрагивала, когда к ней обращались, пару раз роняла корзинку с провизией, и наконец Эмили не выдержала.

— Что с тобой, Бекки? — прямо спросила она — качество, которым Элизабет была обделена и которому с недавних пор невозможно завидовала. — Может, ты письмо какое с утра получила? Или увидела нечто, нами пропущенное? Или волнуешься перед встречей? Ты на себя не похожа!

Элизабет не подняла глаз от книги, чтобы не смутить своим интересом Ребекку, но ответа ее ждала с замершим сердцем. А ну как мисс Флетчер сейчас засыплет подругу признаниями о своей тоске по мистеру Риду и надежде на их скорую свадьбу «после возвращения»? Наверное, тогда Элизабет прямо здесь и отдаст богу душу. Зачем она ей, отвергнутая и растоптанная?

— Прости, пожалуйста, — виновато проговорила Ребекка. — Сама не знаю, почему так разнервничалась. Словно должно что-то произойти, а я никак не понимаю, что. Везде ищу подсказку, а сама только мешаю вам с мисс Уивер. Но чем ближе к дому, тем все сильнее это чувство.

Ох, как Элизабет хотела спросить, не о свадьбе ли грезит новоявленная провидица, но задать подобный издевательский вопрос Ребекке, бледнеющей при одном слове «брак», было слишком жестоко, и Элизабет в очередной раз сдержалась.

— Может, у тебя в роду были предсказательницы? — весело предположила Эмили. — Внешность у тебя очень даже подходящая. Если цветную шаль на плечи накинуть да магический шар в руки дать…

— На цыганку похожа, да? — вздохнула Ребекка. — Мне такое часто говорили. Особенно… — тут она замялась, и Элизабет, не выдержав, перехватила неловкий взгляд мисс Флетчер. — Друг один, — совсем тихо прошептала та.

Сердце стукнуло и снова окаменело. Элизабет сама не заметила, как книжка выпала из ее рук. Ребекка тут же бросилась ее поднимать. Элизабет также наклонилась, пытаясь опередить мисс Флетчер и не коснуться руками ее рук — почему-то казалось, что после такого она просто разрыдается.

И только Эмили спокойно посмотрела в окно и как-то мечтательно уточнила:

— Тот самый? Друг детства?

Элизабет впилась в Ребекку таким взглядом, что та вспыхнула. Забормотала что-то неразборчивое, притулилась обратно на сиденье, забилась в уголок, давая понять, что ни за что не выдаст свой секрет. Однако Элизабет теперь было не остановить. Энтони Рид не мог быть другом юной Ребекки: он в это время постигал азы наук в Итоне, а после — в Оксфорде. Да и Эмили не стала бы говорить именно о нем, лучше всех зная, как сестра относится к мистеру Риду. Так неужели же сердце Ребекки принадлежало совсем другому мужчине? И именно о нем она говорила сквозь слезы в спальне Ноблхоса? И именно его имя…

— Вы ничего не рассказывали о нем, мисс Флетчер, — с трудом удерживая свой голос от дрожи и надеясь вызвать Ребекку на откровенность, произнесла Элизабет. Ребекка несмело повела плечами и почему-то посмотрела на Эмили, словно ища поддержку.

— Я говорила тебе, что Лиззи не осудит! — ответила та, словно они сговорились продлить мучения Элизабет. — Ну что с того, что он простой фермер? Папа говорит, что это самая важная профессия на свете, что благодаря фермерам мы каждый день имеем пищу на столе, что от них зависит благосостояние страны. Это твоим родителям титул не давал покоя — и их, наверное, можно понять, — но в нашей семье…

В этот момент карета дернулась и остановилась. Проклиная все на свете, желая только узнать продолжение этой истории, Элизабет выглянула в окно и с изумлением поняла, что они уже въехали в ворота Ноблхоса. И тут же вздрогнула от истошного крика Ребекки:

— Ни!.. Ники! Никки!..

Она едва не выломала дверцу кареты, и кучеру пришлось проявить чудеса расторопности, чтобы сохранить казенное транспортное средство в целости и сохранности. Эмили, попытавшаяся было остановить подругу, выпрыгнула вслед за ней и охнула с таким ликованием, что Элизабет забыла о собственной сдержанности и выглянула в окошко, не представляя, чего ждать.

Первым взглядом она выхватила мистера Рида, но не успела даже сложить ни одной мысли, как чуть в стороне увидела Ребекку — в объятиях светловолосого здоровяка в простой грубой одежде.

И вот тут ее разом атаковал с десяток предположений, и Элизабет откинулась в глубь кареты, чтобы суметь обратить их в единое целое.