— Разумеется, предполагаю, — ответил тот и тревожно посмотрел на Чуркина: вдруг тот будет против.

Однако Петр Михайлович, к великой радости, утвердительно кивнул головой и лишь спросил:

— А на каком катере?

— Лично мне приглянулся «Минер».

— Теперь понятно, почему вы именно ему дали столь звучное, непосредственно относящееся к нашему общему делу название…

— Грешен, Петр Михайлович… — с улыбкой признался Макаров.

— В таком случае предлагаю назначить командиром «Минера» лейтенанта Писаревского. Этот вдумчивый и выдержанный офицер будет, как мне кажется, успешно уравновешивать вашу неуемную отвагу, Степан Осипович.

— Вы, как всегда, видите возможные глубинные проблемы, Петр Михайлович, — смущенно ответил тот. — Однако я вполне согласен с вашим предложением.

— Вот и замечательно! Теперь уже проще. Предлагаю лейтенанта Шешинского назначить командиром «Синопа», а мичмана Подъяпольского — командиром «Наварина». Что же касается больших номерных катеров, то предлагаю их командирами назначить лейтенантов Рождественского и Пущина: они отличаются большим опытом по сравнению с остальными офицерами, ведь эти катера, — пояснил он, — могут, как мне представляется, при определенных обстоятельствах действовать и самостоятельно.

— Вы совершенно правы, Петр Михайлович. Они достаточно мореходны и, кроме того, имеют довольно значительный запас угля. А с такими помощниками я не задумаюсь идти и на самую большую опасность.

— Тогда вроде бы все, — заключил тот и закрыл папку.

Макаров привел в порядок список командиров минных катеров для доклада вице-адмиралу Аркасу и облегченно вздохнул, откинувшись на спинку кресла.

— Не расслабляйтесь, Степан Осипович, — улыбнулся Петр Михайлович, наблюдавший за ним. — У меня есть еще одно предложение.

Лейтенант вопросительно посмотрел на него.

— А что если на «Константине» после окончания переоборудования, уже в Севастополе, организовать постоянно действующие курсы по минному делу для офицеров Черноморского флота? Допустим, проводить занятия раза два в неделю? Ведь теперь в вашем распоряжении, Степан Осипович, находится целый штат специалистов. Почему бы не использовать их для популяризации нового вида оружия, приобретая тем самым его новых сторонников? Думаю, и вице-адмирал Аркас поддержит эту инициативу.

Глаза Макарова загорелись:

— Замечательное предложение, Петр Михайлович! Таким образом мы существенно расширим круг наших единомышленников! Надо только поднять этот вопрос перед главным командиром Черноморского флота во время нашей встречи с ним, — развил он мысль.

— Весьма ценное дополнение. Не посчитайте за труд, Степан Осипович, чиркнуть его для памяти. Ведь не зря же нас учили в Морском корпусе, что самая лучшая память — это самая плохая записка, — рассмеялся он, ностальгически вспомнив ушедшие юные годы. — И помните, что первый же подорванный или, что гораздо лучше, потопленный вашими катерниками неприятельский корабль будет самым весомым аргументом для дальнейшего развития нашего общего дела, — и он крепко пожал руку Первому катернику.

Потерпев поражение в Крымской войне, правительство Российской империи тем не менее вовсе не собиралось отказываться от своих стратегических планов на Балканах и Ближнем Востоке.

А внешнеполитическая обстановка в начале семидесятых годов сложилась для России весьма благоприятно. Франция была разгромлена Пруссией. Англия, оставшаяся без союзника, не рисковала снова выступить в защиту Турции. Русская дипломатия обеспечила и нейтралитет со стороны Пруссии, объединившей под руководством канцлера Бисмарка после Франко-прусской войны многочисленные княжества в единое германское государство.

Таким образом, на Балканах и Ближнем Востоке руки у России оказались развязаны, и хотя она к новой войне с Турцией не была еще полностью готова, обстоятельства заставили ее начать эту войну. А ближайшим поводом к ней послужили события в балканских странах, находившихся еще с XV века под владычеством Турции.

Летом 1875 года произошло восстание христианского населения против турецкого гнета сначала в Герцеговине, а затем и в Боснии. Идея национального объединения всего южного славянства под главенством России пропагандировалась уже давно. Именно поэтому в России восставшие встретили живой отклик, со стороны Сербии и Черногории также горячее сочувствие и обещание вооруженной поддержки.

Борьба на Балканах разгоралась. В мае 1876 года восстание вспыхнуло и в Болгарии, где тайный национальный комитет объявил о том, что пробил час освобождения болгар от ненавистного турецкого ига. Турецкие войска крайне жестоко подавили восстание. В одном только Филиппопольском округе в течение нескольких дней было вырезано двенадцать тысяч человек.

Резня в Болгарии произвела потрясающее впечатление на общественность Европы и России, и русская дипломатия этим умело воспользовалась. Война России во главе славянских народов против турок казалась неизбежной. Однако канцлеры трех империй — Горчаков (Россия), Бисмарк (Германия) и Андраши (Австро-Венгрия), собравшись в Берлине, разработали так называемый «Берлинский меморандум», по которому от Турции требовалось проведение реформ в пользу христианского населения балканских стран. Если бы Турция согласилась на них, она превратилась бы в объект международного контроля, в котором России принадлежала руководящая роль.

Англия и на этот раз встала на путь дипломатической поддержки Турции, проявив тем самым всю остроту противоречий между Англией и Россией на Балканах и Ближнем Востоке. В России тем не менее хорошо понимали, что Англия на стороне Турции не выступит, но помогать ей станет всеми возможными средствами.

Вступление России в войну с Турцией было ускорено разгромом в феврале 1877 года турецкими войсками Сербии, которая в июне 1876 года выступила совместно с Черногорией против турецкого господства. Тогда, заручившись нейтралитетом Австрии и получив согласие Румынии на проход русских войск через ее территорию, Россия совместно с другими европейскими державами предложила Турции начать демобилизацию и осуществить разработанный русской дипломатией проект автономного устройства Боснии, Герцеговины и Болгарии.

Турция ответила отказом. И 12 апреля 1877 года император Александр II подписал манифест об объявлении ей войны.

* * *

Макаров приказал «свистать всех наверх». Став перед строем, он обвел шеренги матросов во главе с офицерами долгим взглядом.

— Война объявлена, — заметно волнуясь, произнес он. — Мы идем топить турок! Знайте и помните, что наш пароход есть самый сильный миноносец в мире и что одной нашей мины достаточно, чтобы утопить самый сильный броненосец. Клянусь честью, что я, не задумываясь, пойду в бой с целой турецкой эскадрой и что дешево нашу жизнь не отдам!

Раздалось такое «ура!», какого, по собственному признанию Макарова, ему не приходилось более слышать…