Остались позади бесконечные тренировки по спуску катеров на воду и их подъему на борт «Константина». При помощи особых шлюпбалок собственной конструкции Макаров добился выполнения этого маневра. Добился, конечно, не сразу: катера срывались, тросы лопались, а шлюпбалки гнулись. Зато в итоге все четыре катера одновременно спускались на воду за семь минут! Кроме того, был отработан спуск катеров на воду и при движении «Константина» со скоростью шесть узлов, однако поднимать их на борт приходилось все-таки по очереди.

На корабле готовились к боевым действиям. Более всего Макаров опасался какой-нибудь непредвиденной случайности. «Наш успех верен, — говорилось в его приказе, — но может случиться, что из-за какой-нибудь мелочи, из-за какого-нибудь бензеля[98]произойдет неудачный взрыв. На эти-то мелочи я обращаю внимание всех служащих на судне. Я надеюсь, что всякий с любовью и полным спокойствием осмотрит свою часть».

Не зря так волновался командир «Константина»: атаки минных катеров — особенно первые — подтвердили его опасения.

Между тем турецкие корабли беспрепятственно обстреливали русские порты на кавказском побережье: Поти, Гудауту, Очамчиру. А 2 мая 1877 года пять турецких броненосцев причинили серьезные разрушения крепости и городу Сухум-Кале[99].

Макаров несколько раз обращался к главному командиру Черноморского флота с настоятельными просьбами разрешить ему выйти в море для поиска и атаки турецких кораблей. Однако тот медлил и только спустя две недели после объявления войны наконец-то дал долгожданное разрешение.

— Выходим в море, Иван Кузьмич! — восторженно сообщил лейтенанту Зацаренному Макаров. — Настало наше время!

— Наконец-то! Дождались! — воскликнул тот с загоревшимися глазами. — Ну, держитесь, турки-османы! — от охватившего его возбуждения он потирал руки. — Не видать вам теперь спокойной жизни на Черном море!

— Сейчас наша главная задача — подорвать какой-нибудь броненосец! — произнес тот. — Уж очень это нужно для нашего дела. Просто необходимо!

* * *

Ранним утром 29 апреля 1877 года «Константин» покинул Севастополь и направился к кавказским берегам, куда, по имевшимся сведениям, турки переправляли войска своей анатолийской армии. Однако в Поти турецких кораблей не оказалось: накануне они обстреляли город и ушли в неизвестном направлении.

— Ваше мнение, господа офицеры, по поводу наших дальнейших действий? — обратился Макаров к своим помощникам, лейтенантам Скоробогатову и Зацаренному, находившимся здесь же, на мостике.

— Предлагаю идти к Батуму, Степан Осипович, — высказал свое мнение старший офицер. — Думаю, турки не покинули кавказского побережья, и будут курсировать вдоль него, продолжая обстреливать наши города. А сейчас отсиживаются именно в Батуме.

— Поддерживаю, — высказался и Зацаренный. — Ведь они здесь чувствуют себя в полной безопасности, — он чертыхнулся.

— Вы бы лучше, Иван Кузьмич, высказывали свою ненависть к туркам в бою с ними, — улыбнувшись, посоветовал командир. — Тем не менее я согласен с вашим мнением, господа. Будем искать турецкие корабли в районе Батума…

Уже смеркалось, когда «Константин» приблизился к батумским берегам и застопорил ход. До Батума оставалось всего около семи миль.

— С богом, господа офицеры! — обратился Макаров к командирам катеров. — К Батуму пойдем кильватерной колонной. На головном катере «Минер» буду следовать я. За ним пойдут «Чесма», «Синоп» и «Наварин». При обнаружении кораблей противника атаковать их по моей команде. В случае, если после атаки связь с «Минером» или «Константином» будет потеряна и вы не сможете их быстро разыскать, то направляйтесь в Поти.

В полной тишине катера, находившиеся уже под парами, спустили на воду.

* * *

— Вижу огни неприятельского судна! — доложил боцман «Минера», выполнявший одновременно и обязанности сигнальщика.

Вглядевшись, Макаров и лейтенант Писаревский действительно заметили вдали мелькающие огоньки. Их сердца учащенно забились: вот она, долгожданная цель!

— «Чесме» атаковать неприятеля! — приказал в рупор Макаров, ведь это был самый быстроходный катер. — Остальным приготовится к атаке!

Зацаренный спустил в воду «крылатую» мину и, ведя ее на буксире, дал полный ход, устремившись в атаку.

Мучительно медленно тянулось время. Наконец с турецкого корабля открыли ружейный огонь. «Сейчас, сейчас произойдет взрыв!» — затаили дыхание моряки на «Минере». Однако время шло, а долгожданного взрыва все не было.

— Что-то произошло с «Чесмой»… — с тревогой в голосе предположил Макаров.

— Видимо, так, Степан Осипович, — согласился Писаревский.

И действительно. Вскоре мимо «Минера» пронеслась «Чесма», осыпаемая ружейными пулями с преследующего ее турецкого корабля.

— Неудача! Мина не взорвалась! — прокричал с нее Зацаренный.

Макаров посмотрел на Писаревского:

— Тогда будем атаковать мы!

Тем временем турки уже заметили их катер и открыли по нему ружейный огонь тоже.

— Отходим! — приказал Макаров командиру катера. — Под огнем неприятеля мы не сможем спустить мину в воду, — пояснил он.

После отхода необстрелянная команда замешкалась с подготовкой мины, и момент для атаки оказался упущен: неприятельский корабль скрылся в ночной темноте. Макаров с сожалением смотрел в сторону растаявшего в ночи его силуэта.

В Батуме взвились сигнальные ракеты, погасли огни на маяке и в городе. Оставаться далее у рейда было не только бесполезно, но и опасно, и Макаров, скрепя сердце, приказал дать сигнал к возвращению.

К «Минеру» подошел только «Наварин». Прождали остальные катера до двух с половиной часов ночи, периодически подавая сигналы сбора, однако те так и не появились.

— Ничего страшного, Степан Осипович, — заверил лейтенант Писаревский. — Они, наверное, уже в Поти.

— Правильно говорят, что первый блин — комом! — горько усмехнулся тот, тоскливо глядя в пространство, покрытое ночной мглой. — Что же касается «Чесмы» и «Синопа», то я не сомневаюсь, что их командиры поступили, согласно приказу, — и он приказал поднять «Минер» и «Наварин» на борт «Константина», чтобы следовать в Севастополь.

* * *

Первая неудача доставила Макарову много неприятностей. Оживились недоброжелатели: «Пусть рискует собой, но нельзя же так рисковать людьми и кораблями в надежде заработать себе “Георгия”! Куда девались катера? Почему они брошены командиром на произвол?». Однако самих катерников неудача не разочаровала — они снова рвались в бой с неприятелем.

Макаров помнил наставления Петра Михайловича и написал ему письмо, подробно описав все перипетии безуспешной атаки на рейде Батума. А кому он еще мог излить душу, полную тяжелых переживаний? Подчиненным офицерам? Те и так видели свои ошибки и многому научились, горя желанием их исправить. А еще Макаров буквально выпросил разрешение идти за катерами у вице-адмирала Аркаса, который тоже переживал неуспех, но находился под усиленным давлением злопыхателей.