Очень удачно вышло то, что корсар нам попался основательный. У него даже паровая машина установлена, что заметно расширяет промысловые возможности. А мы, естественно, заняли позиции у выхода из гавани главной базы французского флота. Мы – это три подводные лодки. Помня о прочитанных книжках про тактику «завесы», нарезал им зоны так, чтобы не мешали друг другу.

Я сегодня вышел обеспечивающим с Писаревским. Игнат – с Рожественским, а Клемин – с Подъяпольским. В перископ видна глубокая бухта, дальний край которой не просматривается. Что-то дымит, но из-за расстояния ничего разобрать невозможно. Энергичный тропический рассвет уже завершился, и яркое солнце заливает море и берега своими лучами. Мы не решились проникать в бухту, тем более в фарватеры впадающего в нее Меконга. Знаете, эта задача скорее для моего первого деревянного ныряльщика – только у него была маневренность, достаточная для петляния среди неведомого.

Но, пожалуй, будь он сейчас при мне, я все равно не стал бы соваться на нем в порт. Тут повсюду ужасное многолюдье, и вероятность, что случайный зевака заметит рубку, очень велика. А пробираться под водой немыслимо – очень мутно. Так что таимся мы на просторном месте, не питая уверенности в том, что сумеем поразить цель, буде таковая появится.

Жизнь на лодке идет себе потихоньку. Шестеро по койкам, чтобы не путаться под ногами у остальных. Радист приткнулся в своем закутке и вслушивается в окружающие шумы через стетоскопные трубочки, подсоединенные к металлическим звукопроводам – электронной аппаратуры у нас по-прежнему нет. Штурман, за своим столиком в центральном посту ведет счисление, а командир с вахтенным начальником по очереди приникают к окулярам перископа и пытаются обнаружить хоть что-нибудь примечательное.

Основная часть труда подводника наполнена бесконечными рутинными деяниями и терпеливым ожиданием. Потому Измаил Максимович Зацаренный и командует надводным кораблем, что при его темпераменте чувствовать себя постоянно скованным и выжидающим просто невыносимо.

– Есть, корвет идет на выход, – докладывает вахтенный командир.

Сергей Петрович приникает к окулярам, довольно хмыкает и делает мне приглашающий жест. Отрицательно кручу головой:

– На карте покажите.

Точки проставляются рядом друг с другом. Азимут совпадает, а расстояние разнится. Дальность определена на глазок.

Терпение. Еще десять минут, и вторая пара точек ложится на тот же лист. Штурман сообщает курс и скорость цели с неопределенностями размером с Эверест.

– Лево сорок, средний ход, – Писаревский отдал команду и повернулся в мою сторону, словно испрашивая одобрения.

Киваю. Понятно, что мы пытаемся встать поперек курса неизвестного, чтобы, пройдя вперед, поймать его на кормовой залп. С другой стороны, выйдя из бухты, корвет или сохранит первоначальный курс в открытое море, или повернет направо. Еще одна неопределенность – момент поворота, если он состоится. Игра вероятностей, а что делать?

– Боевая тревога. – Экипаж расходится по местам и доклады о готовности следуют один за другим. На фоне этого оживления сообщение о шуме винта воспринимается как очередная деталь мозаики – мили три до цели, не больше.

– Десять влево!

Все правильно, Петрович уточнил место встречи торпеды с бортом француза и решил, что состояться это событие должно, по возможности, раньше. И пора прятать нашу гляделку, а то увидят еще ненароком.

Слышу, как заработал опускающий перископ двигатель, и успокаиваюсь. Все вовремя. Все правильно. Все смотрят на часы, отсчитывая секунды. Спокойствие, только спокойствие. Такое впечатление, что через всю лодку протянулся хрустальный нерв и, натягиваясь, истончается.

– Поднять перископ! – командир снова прильнул к окулярам. – Право два, одерживай, пятый, товсь!

Пауза.

– Пятый готов!

– Пятый – отбой. Убрать перископ. Лево на борт. Резко!

– Характер работы винтов меняется, – опять радист-акустик доложил.

– Корвет повернул вправо, – Писаревский просто излучает разочарование. – Попробуем развернуться и поймать его на носовой. Но, похоже, не успеваем. Когда завершим циркуляцию, он окажется к нам кормой.

– Раздрай, – впервые за все время я открываю рот.

– Левый винт – полный назад. Правый – полный вперед. – Звуки мощной электрической искры и запах озона подтверждают выполнение команды. Корпус лодки поворачивает быстрее, и перископ снова поднимается.

– Винты оба средний вперед, одерживай.

Новый треск электрических разрядов, короткое рыскание.

– Право пять. Держать дорожку. Первый, товсь.

Уже понятно, что стрелять мы будем со стороны кормы корвета, то есть вдогонку, под очень острым углом. Показываю четыре пальца.

– Второй, третий, четвертый – товсь! – Меня поняли. Дадим полный залп.

Вот и череда пусков с интервалом – как получится. Секунд десять-пятнадцать уходит на выравнивание лодки после каждого выстрела, и только потом следует команда «пли».

– Ныряй на двадцать, курс девяносто.

Да уж, ситуация безрадостная. Цель уходит на юг одиннадцати-тринадцатиузловым ходом, чуть показав нам вид со стороны кормы на свой правый борт. За ней со скоростью двадцать узлов гонятся четыре торпеды. Скорей всего, настигнув корвет, они попадут в мощную струю от его винта. Или двух. Что случится с ними после этого – никто не предскажет. Отклонятся, взорвутся или все-таки доберутся до твердого и сработают штатно. Гадаем.

Взрыв. Которая из четырех? По времени должна быть первая.

Пауза длится около минуты.

– Характер работы винтов изменился, – успел доложить радист.

Взрыв.

* * *

Перископ мы подняли, только отойдя на пару миль. На фоне сверкающего буйной зеленью берега четко виден оседающий кормой крупный военный корабль. С его бортов в воду летят крупные предметы. Создается впечатление, что это выбрасывают пушки, чтобы облегчить крейсер. Не похоже, что потонет, но плавать без посторонней помощи сможет только под парусами, когда придумает, чем рулить. Во всяком случае, догонять наглого пирата и наказывать его придется кому-то другому. Нам же стоит поторопиться к «Аргонавту», чтобы получить от него новые торпеды взамен истраченных.

Наступившая ночь принесла множество известий. Заработала рация в Сайгоне и передала, что контр-адмирал Курбэ, назначенный в апреле этого года начальником морской станции в Тонкине, бомбардировал со своими судами внешние форты Хюэ и в итоге занял их. Ведутся переговоры об установлении Францией протектората над Тонкином. То есть мы опоздали. Цели, которым нам поручили помешать, достигнуты. Маленький свободолюбивый Вьетнам оказался под пятой могущественной европейской державы, а дружественный Китай потерял контроль над устьем Красной реки.

Еще нам сообщили данные о военно-морских силах, которыми располагает Франция в этих водах. Это четыре броненосных крейсера, пять крупных деревянных крейсеров, семь крейсеров поменьше, тоже деревянных, пять канонерок и три больших транспорта.