Никто так и не разобрался, куда она подевалась. Чтобызатеряться в толпе, надо было торопиться во весь дух, что она и делала. ДажеХартли потерял ее из виду. Мэри Стюарт и Зоя всерьез забеспокоились, но самаона отлично знала цель своего бегства. Старый опыт подсказал ей, где находятсязагоны. Не прошло и пяти минут, как она нашла Гордона в загоне под номеромпять. Он все еще пребывал в ошеломленном состоянии. При ее появлении ковбойпокачал головой. Он быстро, как обезьяна, спустился по шесту, такой рослый, чтоона едва доставала ему до плеча. Таня радостно улыбалась.

– Почему вы не предупредили меня о своем намерении? –Гордон выглядел обиженным, но при этом было видно, как он растроган ее пением.

– Я получила предложение спеть в последнюю минуту.

– Потрясающе! – воскликнул он, гордясь ею. Неужели онпознакомился с такой удивительной женщиной! Последние дни и так были для него,как сон, а теперь он стоял с ней рядом, болтал, как со старой знакомой. На нембыли серебристо-зеленые кожаные штаны, сапоги с ручной вышивкой и звенящимисеребряными шпорами, ярко-зеленая рубаха, серая ковбойская шляпа. – В первыйраз в жизни слышу такое исполнение!

Вокруг сновали люди, но никто, кажется, не догадывался, скем он беседует. .

– Вы сочтете меня сумасшедшей... – Она вдруг смутилась,как девочка. Тихо, еще не зная, хочет ли она сама, чтобы он ее расслышал, Таняпробормотала: – Я пела для вас. Мне хотелось, чтобы мое пение принесло вамудачу. Хотелось, чтобы вам понравилось.

Как ни ласков был его взгляд, она не могла поборотьсмущение. Он тоже был смущен.

– Не знаю, что вам и сказать. Мы же с вами почтинезнакомы, Таня...

Таня! Таня Томас! Он был готов ущипнуть себя: не снится лиему все это? Что с ним происходит? С ним ли она говорит? Неужели это с ней онездит с понедельника по горным тропинкам? С ума сойти! Такое может толькоприсниться.

– Вы получили от меня подарок, а теперь отплатите мнетем же – сделайте подарок мне. – (Он испугался, что не сможет выполнить еепросьбу. Впрочем, сейчас Гордон был готов ради нее на все.) – Останьтесь целыми невредимым – это все, что я от вас требую. Будьте осторожны. Даже если этозначит проиграть по очкам. Поймите, Гордон, жизнь важнее всего остального. – Вее жизни было столько расставаний, столько нелепостей, столько людей рисковаливсем ради пустяков... Не хватало только, чтобы он убился из-за несчастныхсемидесяти пяти долларов, слетев с дурня мустанга! Она не видела разницы междуродео и корридой. И там, и тут риск неоправданно велик, и человек должен уметьвовремя выйти из борьбы.

– Даю вам слово, – хрипло произнес он, глядя ей вглаза. У него подкашивались ноги.

– Счастливо! – Она дотронулась до его руки, и он ощутилприкосновение ее замшевого рукава.

В следующую секунду она буквально растворилась в воздухе,заметив собирающихся вокруг них людей, и, прежде чем защелкали затворыфотоаппаратов, кинулась обратно на трибуну. Теперь, когда ее засекли,оставаться было безумием, но она не могла заставить себя уйти, не посмотрев еговыступления. Путь назад занял у нее не менее пяти минут, но она добралась доместа без происшествий. Сердце колотилось у нее не из-за буйства толпы и неиз-за событий на арене, а из-за Гордона. Никто никогда не волновал ее так, какон: Таня знала, как это опасно для обоих: ей совершенно ни к чему новыйскандал, а ему – переворот в жизни из-за певички, которая менее чем через двенедели все равно запрыгнет в свой автобус и укатит прочь.

– Куда ты запропастилась? – Зоя была вне себя отволнения, Мэри Стюарт и Хартли тоже. Они уже были готовы поднять тревогу из-заее исчезновения.

– Простите меня! – взмолилась она. – Я не хотела васволновать. Просто мне пришлось долго протискиваться сквозь толпу, а тут ещеГордон... – Объяснение как будто не вызвало придирок.

Все сели, но не прошло и тридцати секунд, как Мэри Стюартнаклонилась к ней и прошептала:

– Врунья! Ты ходила его искать.

Таня избегала ее взгляда: пока что ей не хотелось ни в чемпризнаваться – он окончательно ее покорил.

– Вот еще! – Она отмахнулась и сделала вид, что смотритпервое выступление – метание лассо, всегда вызывавшее у нее скуку.

– Не ври! Я все видела. – Их глаза встретились. МэриСтюарт заговорщически улыбнулась: – Будь начеку!

К ним уже протискивалась первая дюжина любителей автографов.Она добровольно выставила себя на всеобщее обозрение и теперь не считала себявправе отказывать.

Так продолжалось весь вечер: вместо того чтобы наблюдать заколлективным связыванием бычков, акробатической выездкой, скачкой нанеоседланных мустангах и на бычках, она раздавала автографы.

Потом она увидела его. Ему достался злобный, брыкающийсяжеребец, хоть и оседланный. Скачка на оседланных мустангах была вдвойнеопасной: ковбой засовывал одну руку в узкий рожок на седле и мог под конецспрыгнуть только с одной стороны, чтобы выдернуть руку. В противном случаемустанг мог таскать его по арене вниз головой минут десять, прежде чем егоостановят. В детстве она видела много несчастных случаев, связанных с этимномером программы.

Когда Гордон выскочил из ворот на своем неистовом жеребце,отчаянно пытавшемся освободиться от седока, она замерла. Как и положено, онболтал ногами в воздухе, откидывался далеко назад, не дотрагивался до седласвободной рукой. Казалось, этому не будет конца. Скачка продолжалась и послеудара колокола. Потом ковбой удачно спрыгнул, и помощники уволокли мустанга. Онполучил отличные очки и помахал публике шляпой, после чего величественнопокинул арену, сверкая штанами и сапогами. Гордон одержал победу и посвятил ееТане.

Они досидели до последнего номера – объездки быков игодовалых бычков, причем последних было поручено обламывать четырнадцатилетнимпаренькам. Что у них за родители? Бычки не так опасны, как взрослые быки, ноМэри Стюарт все равно не выдержала:

– По людям, выпускающим на арену детей, плачет тюрьма!

Один из мальчишек оказался под копытами, но быстро вскочилна ноги. Зрелище было отчасти варварским, отчасти надуманным, но Таня нескрывала интереса. В детстве она любила родео больше всего на свете.

После конца представления Таню осадила толпа. Правда,церемониймейстер оказался на высоте: он заранее отправил ей на выручку службубезопасности и полицию, благодаря чему она сумела добраться до автобуса.

Тронувшись с места, автобус спугнул самых стойких – сполсотни поклонников, размахивавших руками, прыгавших на месте и оравших во всюглотку. Это удивляло и наводило на тревожные размышления: крайняя степеньобожания всегда предшествует вспышке ненависти. Если бы она задержалась, ее быразодрали на части, чтобы рассовать по карманам фаланги пальцев и осколкиребер. Возможно, какой-нибудь маньяк не выдержал бы и одним выстрелом прекратилее страдания. Неудивительно, что она всегда нервничала, оказавшись в толпе илипросто на людях.