приложу все усилия, – заверил парень, крепко сжимая изящную стальную рукоять и благоговейно рассматривая крестовину с мягкими округлыми чертами, которые подчеркивали великолепие и смертоносность узкого трёхгранного клинка. Коварное, опасное, но изысканное оружие.

Сердце Айзека, кажется, забыло, как ему положено биться, то спотыкаясь на каждом ударе, то срываясь в бешеный галоп, пока они шли по бесконечному тёмному коридору с множеством дверей по обе стороны. Отперев одну из них, Мареун посмотрел на ученика всё таким же отчуждённым взглядом.

– Не ошибись. Ты отлично знаешь, что надо делать.

Мальчик кивнул и шагнул внутрь.

За дверью находилась небольшая комнатка, едва освещённая расположенными под самым потолком окнами – маленькими и забранными решётками. Единственной мебелью здесь была узкая деревянная койка, стоявшая у дальней стены. Легко, неслышно ступая по земляному полу, Айзек приблизился к ней.

Там, на драном соломенном тюфяке, ютился мальчик лет семи-восьми, чёрные волосы разметались по подушке, а на губах застыла улыбка. Он крепко спал, лежа на спине и широко раскинув руки в беззаботном жесте.

Айзек стиснул рукоять стилета до боли в пальцах – нет, ни в коем случае нельзя думать, что перед ним лежит ребёнок. Всего лишь жертва, которую он должен прикончить. Один удар, и мальчонка даже не успеет ничего понять и почувствовать. Если он, Айзек, не сделает этого сейчас, то пленника всё равно убьёт кто-то другой, а сам ученик сегодня же окажется в соседней комнате в ожидании своего палача. И перестанет быть идущим по Дороге Крови.

Сколько же таких вот мальчишек, купленных у родителей в надежде вырастить из них верных служителей Ордена, убийц и шпионов, оказывались неподходящими для обучения: слишком мягкими и нерешительными, слишком робкими, слишком трусливыми или, напротив, неуправляемыми и не желающими подчиняться строгой дисциплине. И никто из них никогда больше не возвращался домой, ибо тайны Ордена необходимо свято беречь и охранять. Все не подошедшие по какой-либо причине дети заканчивали свои дни в одной из комнат этой тюрьмы, которую сами учителя называли «Домом Первого Испытания». Потому что именно здесь проходили своё первое испытание те, кто всё же становились учениками: ещё сами мальчишки, от девяти до одиннадцати лет, которых под угрозой смерти заставляли совершить своё первое убийство – убийство беззащитного ребёнка. Жестокое и бесчеловечное испытание было призвано окончательно сломить ещё остававшиеся в ученике доброту и совестливость, навсегда сделав игрушкой в руках магистров. И стоило хоть раз впоследствии оступиться на этом пути, не выполнить всего одно задание, как ученик сам незамедлительно оказывался пленником этого деревянного пристанища смерти, где его ждала – в зависимости от вины – быстрая или медленная и мучительная смерть.

Айзек переложил стилет в левую руку и вытер о штаны вспотевшую ладонь. Он должен это сделать. Не для того он забыл всё, чему его учили родители в детстве, не для того вытерпел все бесконечные бои со старшими учениками, когда их, недавно набранных и совсем маленьких пацанов, приучали к терпению и боли, нещадно лупя пусть и деревянными, но тяжёлыми мечами, не для того он сумел переступить через своё упрямство и свободолюбие, научившись беспрекословно подчиняться учителю и безгранично верить ему. Едва увидев своего учителя, он понял, куда попал и кого из него хотят сделать. И принял этот новый поворот судьбы, согласившись на предлагаемые ему условия, предпочтя такую жизнь смерти – так стоит ли сейчас на что-то жаловаться? Пытаться отрицать, что у его учителя всё получилось: вырастить из наивного, добросердечного малыша жестокого и хитрого подростка, готового убить по приказу или ради своей шкуры?

Айзек снова взял стилет в правую руку и сделал последний шаг, отделявший его от кровати. Уже занеся руку, мальчишка внезапно остановился – его что-то удерживало, словно невидимый противник вцепился ему в запястье, не давая проткнуть горло беззащитного ребёнка. Но правило Ордена было нерушимо: убей или будешь убит. Айзек сжал зубы и снова замахнулся.

За секунду до того, как тонкое лезвие коснулось горла жертвы, мальчик проснулся и уставился на Айзека небесно-голубыми глазами – такими по-детски доверчивыми и наивными. Рука ученика дрогнула, но он всё же сумел попасть в нужную точку – в основание шеи, чуть ниже кадыка и мгновенно выдернул клинок, как его и учили. В глазах мальчика отразились боль, испуг, а спустя мгновение они стали непроницаемыми, утратив всякое выражение и живой блеск.

Айзек выронил стилет и попятился, но буквально через два шага ноги подогнулись, и новоявленный убийца рухнул на пол. Неслышно подошедший Мареун остановился над ним.

– Неплохо.

Ученик поднял на него глаза, ожидая увидеть хотя бы на этот раз пусть небольшое, но проявление добрых чувств, но лицо учителя оставалось равнодушным.

– Вставай и подними оружие. Оно теперь твоё. Теперь ты один из Ордена.

Не дождавшись от Айзека никакой реакции, Мареун нахмурился.

– Я сказал, поднимайся! Ты ещё в обморок шлёпнись, словно увидевшая мышь девица. Немедленно на ноги!

Подобрав дрожащими руками стилет, который, как казалось мальчишке, огнём ожёг его ладонь, Айзек поднялся на непослушные ноги. Мареун взял его за плечо и подтащил к распростёртому на кровати ребёнку.

– Смотри внимательно. Это твоя первая жертва. Твоё первое, но далеко не последнее убийство. С каждым разом будет проще. И однажды ты просто перестанешь замечать, скольких убил. Когда-нибудь ты с удивлением вспомнишь о том, каким сложным казалось это тебе сегодня. Так что смотри на него внимательно и запоминай, что отныне ты – убийца.

Айзека била дрожь, а в горле стоял комок. Смотреть на убитого им ребёнка было просто выше его сил. Но стоило только мальчишке зажмуриться, как он тотчас же получил подзатыльник такой силы, что едва не упал.

– Я сказал тебе смотреть! – Мареун двумя пальцами сжал сзади шею несчастного ученика. – Не отводи глаз, это твоя работа. Привыкай видеть смерть, жалкий трус. Я и так слишком долго ждал, пока ты будешь готов. А теперь, когда ты прошёл первое испытание, я приступлю к твоему обучению по-настоящему. Без лишней жалости и уступок.

Айзек всхлипнул и уставился на безвольное тело ребёнка, в котором уже не осталось жизни, на крохотную дырочку в горле – как и говорили им во время обучения, крови было совсем мало – на остекленевшие глаза, которые, казалось, всё так же смотрели на своего убийцу.

– Пусть боги встретят тебя по ту сторону. – Учитель оставил Айзека в покое, наклонился и закрыл глаза мальчика. А затем, не произнеся более ни единого слова, развернулся и вышел, оставив ученика наедине с терзавшим его раскаянием.

Когда шаги