— Ну бабушка-та знает наверняка, да?

Он улыбнулся.

— Знает, да?

— Знает.

— Юра, — попросила Анфиса, — ты должен немедленно, прямосейчас, рассказать мне историю своей жизни.

На этот раз он засмеялся.

— Да в ней нет ничего романтического. Правда, клянусь тебе!Меня не бросала жена, у меня не убивали напарника и в службе я неразочаровывался!

— А как тогда ты к нам попал?!

Он посмотрел на нее.

— Ты точно хочешь знать?

— Да! Ну, не кокетничай уже, расскажи!

Он вздохнул.

— У меня редкая болезнь легких, — сказал он тихо и неохотно.— Жить могу только в лесу и только в сосновом. Все. Конец истории.

Анфиса смотрела на него во все глаза;

— Ну что ты смотришь? — спросил он сердито. — Не надо наменя смотреть! Я не инвалид, слава богу, но служить не могу. И вообще гожусьтолько… в лесники. А ты что хотела? Полицейского в исполнении Мела Гибсона?

Пожалуй, чего-то в этом роде она и хотела. Ну, уж точно, не…редкую болезнь легких!..

— Генерал Калитин, спасибо ему, определил меня на работу ктвоей бабушке. А то пришлось бы в тайгу уезжать. А тут у нас тайга под боком,своя… собственная. — И он повел рукой окрест, и Анфиса вдруг подумала, что онврет.

Врет, и все тут. Никаких объяснений или подтверждений этомуне было, но она знала — врет.

Впрочем, расспрашивать дальше не имело смысла.

Он все равно ничего не скажет.

Она помолчала и спросила «про другое»:

— А про Петра Маршновича и портрет узнал что-нибудь?

— Твоя бабушка все узнала.

— Как?!

— Очень просто. Она же у нас тоже… великая сыщица. — Онулыбнулся. — Она все правильно решила. Портрет вытащила из рамы, и тамоказалось письмо.

— Что?!

— Письмо. От его матери. Она перед смертью призналась сыну,что его отец — немецкий офицер. В войну она жила на оккупированной территории иу нее был роман с фашистским офицером. Мы так поняли, что тип на портрете —отец… нашего соседа. От него у матери остались награбленная церковная утварь,несколько икон и монеты. Она их спрятала в стене, в подвале. Вместе с письмоммать передала соседу портрет отца.

— То есть ты хочешь сказать, что… в подземном ходе… клад?!

— Ну да. Или когда-то был спрятан. Какой-то человек,которому Петр Мартынович про это рассказал, решил его… получить. Он бродил посаду, изучал подступы — помнишь, ты видела привидение? Или тебе казалось, чтотам кто-то бродит? Помнишь?

— Ну да, — согласилась Анфиса. — Помню.

— Он решил, что напугает Петра Мартыновича, и тот в городуедет или помрет, что одно и то же, и он сможет поискать клад. На свободе, таксказать. А сосед его… застал. Он был уверен, что тот так напуган, что шагуступить не сможет, особенно ночью, а тот все же не дурак был. Как только соседпонял, что это никакое не привидение, он сразу перестал… бояться. Ночью тотзабрался к нему в подвал, между прочим, через наш потреб. Сосед услышал шум,открыл крышку, взял свечу, стал светить, и даже спустился в свой подпол, потомучто он не боялся того, кого там увидел! Это был кто-то свой, я же тебе говорил.Кто-то из его родных, может быть.

— Племянников?

— Или внуков. Мы же ничего не знаем про внуков. Ну вот. Онтуда спустился, и тот его задушил. Сначала усыпил, тряпку с хлороформомпомнишь? А потом отнес в постель и задушил подушкой.

— А тряпка у него откуда взялась?

— Он ее с собой принес. На всякий случай. Если старикпроснется или поднимет шум. Он такой… предусмотрительный преступник.

— И что теперь?

— Я постарался его выманить.

— Как?!

— Я позвонил племянникам и сказал, что мы хотим купить у нихдом и участок. — Он улыбнулся. — Мы с Марфой Васильевной так придумали. Ясказал, что мы готовы предложить им любую сумму, потому что хотим на этом местепостроить бассейн.

— Что… построить?!

— Бассейн. Что мы хотим тот дом снести и сделать на егоместе бассейн. Преступник должен клюнуть. Он не может допустить, чтобы какие-тоработяги раскопали его собственный клад. Он ради него убил. А ценности он, судяпо всему, не нашел. Я осмотрел весь ход, кладка нигде не нарушена. Значит, онрассчитывал вернуться. И он понимает, что его родственники скорее всего, согласятсяпродать дом, потому что денег у них… не слишком много. Он приедет. Вот увидишь.

— А ты будешь его караулить?

— Не я один, — непонятно сказал Юра Латышев. — В концеконцов, у нас есть Иван Иванович, который обожает твою бабушку. Только тебя я взасаду не возьму.

— Я и сама не пойду, — сказал Анфиса гордо. Я ищейка, а небультерьер. Я Майкрофт Холмс, а ты инспектор Лестрейд.

Он вдруг быстро ее поцеловал и сказал тихонько:

— Не тянешь ты пока на Майкрофта Холмса. Но ужеприближаешься, по-моему!

* * *

Маршрутки долго не было, и Наталья в очереди совсемизмучилась. От пакета еще в метро оторвалась ручка, и теперь он все времякособочился на одну сторону, полз из перчатки, и приходилось перехватывать его,чтобы не выпал окончательно.

Из ближайшего музыкального киоска грохотал рэп, так, что ушизакладывало и невозможно было расслышать, что говорит объявляющая девушка.

— Автобус «Выхино — Егорьевск» отправляется в…

— А мне плевать, я под кайфом лечу, потому что ждать нехочу! — неслось из киоска. — Твоя подружка так мила, всю ночь мне спать недала!..

— …по маршруту: Люберцы, Малаховка, Быково, Островцы…

— Я в школе вчера так устал, что даже пить перестал! Исолнце похоже на орех, а все потому, что вокруг грех!..

— …"Совхоз", Луховицы, Егорьевск. Приобретайтебилеты…

— …у подруг, которые возьмут и кинут вдруг! Твоя любовь имдо звезды, у них нет душевной красоты! Только бабки им подавай, рядом с ними незевай!

Рядом в очереди пили продвинутое пиво какие-то продвинутыемаломерки от продвинутости невыносимо матерились.

Подлый пакет без ручки выскользнул из перчатки и плюхнулся вгрязь.

— Ну что такое! оааюое! — шепотом воскликнула Наталья иподхватила пакет. — Вот наказание-то!