— Зачем я во все это влезла? — спросила она себя негромко исразу застыдилась.

В конце концов, не происходило ничего такого, из-за чегоможно было вести себя как барышне, выражаясь бабушкиными словами. А если ипроисходило, такое поведение все равно считалось «недостойным».

Сейчас она пойдет в дом, поднимется на широкое и чистоекрыльцо, простучит каблуками по плитке, и бабушка услышит, позовет ее, и онапойдет на зов, и все-все ей расскажет, а та будет слушать и отпускатьязвительные замечания.

Как хорошо, что у нее есть бабушка, и никто ей больше ненужен и не будет нужен никогда!

Анфиса всхлипнула, утерла рукавом мокрый нос, как сельскаядурочка, уличенная в воровстве огурцов, и побрела по дорожке к дому.

Идти било неблизко. Бабушка всегда повторяла, что терпеть неможет; когда с «проезжей дороги каждый-всякий проходимец» рассматривает еевладения, и потому дом стоял в глубине участка, так чтобы уж ни один проходимецничего рассмотреть не смог.

Анфиса шла, каблучки цокали. Ветер стих, и сосны тожемоментально притихли. Фокари еще не зажгли, усадьба была сумеречной и оченьромантичной.

Она дошла почти до крыльца и остановилась как вкопанная.

На лавочке под нераспустившимся жасмином сидел Юра вджинсовом комбинезоне я читал… глянцевый дамский журнал.

— Здравствуй… те, — пробормотала непомерно удивленнаяАнфиса.

Юра поднял голову, обнаружил Анфису перед самым своим носоми неловко вскочил, неловко скатал журнал в трубку и неловко же засунул его заспину, как подросток свою первую сигарету при виде грозного родителя.

— Здрасти, — пробормотал он и сделал за спиной движениерукой, будто собирался зашвырнуть журнал в кусты. — И не слышал, как тыподъехала, — после всех этих маневров сказал он и посмотрел поверх ее головы. —Я бы гараж открыл! То, есть вы подъехали.

— Я подъехала, — согласилась Анфиса и заглянула ему заспину. — Ты… читаешь?

Он неуклюже повернулся, словно пытаясь рассмотреть, что тамтакое, у него в руке и читает ли он на самом деле.

— Я читаю Чувствуя свою невесть откуда взявшуюся власть надним, она потянулась и вытащила у него из руки тяжелую глянцевую трубу.

— Юра, ты перешел на чтение глянцевых журналов?

Он помолчал.

— Нет, не перешел.

— Ты хочешь сказать, что всегда их читал?! Тебя интересуютгороскопы и рецепты масок из клубники?!

Он вдруг вспылил и вырвал у нее журнал.

— Можно подумать, что, кроме масок, там ничего больше нет! Якупил его потому, что она очень похожа на тебя, — свирепо сказал он. — Я пронее и читаю!

— Про кого?!

Он развернул журнал, яростно перелистал глянцевые страницы исунул ей под нос.

— Про нее! Она очень на тебя похожа. То есть, наверное, тына нее!

Статья называлась «Непревзойденная Одри» — и фотографииолененка Бэмби в женском обличье, узкие платья, высокие прически, лукаваяулыбка, темные блестящие глаза, длинные перчатки и крохотные сумочки.

Одри Хепберн. Баронесса. Звезда.

Он не верил в сказки и в законы волшебства и гордился этим,и точно знал, что не относится к этой категорий «романтических мужчин». НоОдри, как и Анфиса, как раз подчинялись законам волшебства, и никаким другим.

— Я все думал, на кого ты похожа, — тихо произнес заАнфисиным плечом садовник ее бабушки. — Думал, думал, а потом понял. На нее.Одна барышня в кафе читала про Одри, а я увидел.

— Ты подглядываешь за барышнями в кафе? — не удержаласьАнфиса, но он был мрачен.

— Я не подглядываю. Но она очень на тебя похожа. — Он кивнулна лукавую Одри, которая улыбалась им с черно-белых фотографий. Почему-тоименно черно-белые фотографии очень похожи на человеческое лицо.

Анфиса вздохнула и не удержалась — перелистала журнал.

— А сто ты… по гороскопу?

— А?

— По гороскопу ты кто?

— Понятия не имею.

— А день рождения твой когда?

— А?

— День рождения у тебя когда?

— А… — Он улыбнулся. — Пятнадцатого августа.

— Тогда, значит, ты Лев. — Она снова перелистала яркиестраницы. Смотреть на Одри, которая была на нее похожа, ей было почему-тонеловко. — Вот. Лев. В этом месяце тебя ждут неожиданные события. То, чтовсегда казалось тебе невозможным, станет простым и понятным. И вообще для тебяэто переломный месяц во всех отношениях. Ты долго готовился к этому, и теперьоно наступает. К чему ты долго готовился, Юра?

Она подняла глаза и наткнулась на его взгляд. У него былиочень темные и очень внимательные глаза.

— Долго готовился? — спросил он.

Анфиса кивнула, не отводя глаз.

— Ну да. Впрочем, это женский гороскоп, наверное.

— А они бывают женские и мужские?..

И вот тут он взял и поцеловал ее.

Из-за Одри Хепберн.

Из-за того, что вокруг были сумерки и сосны стояли,притаившись. Из-за всего того, что они сегодня пережили.

Целоваться не следовало бы, кроме того, Клавдия могла выйтив любой момент, и бабушка была где-то поблизости… и вообще этот поцелуй не имелникакого отношения к жизни!..

Вернее, не мог иметь.

Они вдруг отстранились друг от друга, и Анфиса даже сделалашаг назад, на всякий случай.

— Как твой подопечный?

— Какой?..

— Ну, этот с автобазы.

— А… все нормально. Он в некотором расстройстве чувств.

— Ну, это все понятно.

— А ты? Как все было в кафе?

— Нормально, — сказал Юра Латышев. — Этот Валентин Певцов —слизняк и дурак. По-моему, он своих боится гораздо больше, чем… наших.

Анфиса посмотрела на него и поддала носком сапожка шишку.Шишка подскочила и мягко стукнулась в ствол сосны.

— Ваши… это из милиции?

— Да.

— Юра, ты никогда и ничего про себя не рассказываешь.Почему?

— А зачем?

— Что… зачем?

— Зачем мне рассказывать? Да никто особенно и не спрашивает!

Анфиса помолчала.