– Садовая, – ляпнула КираГригорьевна.

– Такой нет, – покачала я головой.

– О! Точно! – взвился над стуломстаричок. – Садовая! Но какая? Триумфальная или Спасская? Нинуша! Ответь!

– Лучше съешь конфету, – велела НинаИвановна.

– Вы давно дружите с Петром Леонидовичем? –полюбопытствовала Кира Григорьевна.

Неожиданно Нина Ивановна довольно сердитоответила:

– Всю жизнь почти! Он старший брат моегомужа. Видите, как несправедливо получилось! Володя сильно младше был, а давноумер. Петр же только о себе всегда думал, жил, как хотел, а потом решил ко мнепереехать.

А, понятненько! Прогнать престарелогородственника Нине Ивановне не позволяет воспитание, вот она и решила найтивыход из положения, самой-то совсем неохота ухаживать за посторонним стариком.Конечно, Петр Леонидович обеспеченный дедушка: квартира, дача, хорошая пенсия,но как бы поскорей убежать отсюда?

– Нинуля! – воскликнулдедушка. – Я не выпил мезим, а ем сладкое! Почему ты за мной не следишь!

– Возьми таблетку в аптечке, –велела председательница.

– А где она?

– В ванной.

– Как туда попасть?

– По коридору, последняя дверь!

– Это куда идти, направо или налево?

– Пошли, – потянула его за рукавНина Ивановна. – Извините нас, – пробормотала она, – сейчасвернемся.

Мы с Кирой Григорьевной остались одни.

– Евлампия Андреевна, – мгновеннопримоталась ко мне тетка, – скажите откровенно, он как?

– Кто?

– Петр Леонидович.

– Замечательный человек, – осторожноответила я, – но не для меня, знаете, я люблю блондинов.

– А мне без разницы, брюнет, шатен, былбы богатый, – протянула Кира Григорьевна.

Мы помолчали, потом вдруг моя собеседницарезко вскинула голову:

– Погодите, что значит «не для меня»? Выздесь при чем?

– Нина Ивановна хочет сосватать нас сПетром Леонидовичем, – сказала я сущую правду и тут же вспомнила, чтопредседательница просила меня этого не говорить. Но поздно! Слово не воробей…

– Как, – посерела Кира, – и вастоже? Вы не ее подруга?

– А вы не родственница, а тоженевеста? – дошло до меня.

Она кивнула.

– Странно, однако, что Нина Ивановнарешила позвать нас вместе, – пробормотала я.

Кира Григорьевна деликатно кашлянула.

– Ну, это я напутала. Она велелаприходить не раньше полдесятого, но я работаю здесь рядом, в химчистке. Сменазакончилась в полвосьмого, вот и подумала: чего по улицам попусту два часашататься, темно и холодно! А оно вон как получилось!

Я постаралась сдержать смех. Однако НинаИвановна полна решимости избавиться от «брата», небось надоел ей до зубовногоскрежета.

– Интересно, – протянула моя«соперница», – нас только двое? Или еще кто имеется в запасе?

– Не знаю, – пожала яплечами, – вполне вероятно, что тут очередь, а может, лишь двепретендентки.

Внезапно Кира Григорьевна схватила меня заруку:

– Милая Евлампия Андреевна, у меняужасное положение. Вы где живете?

– Тут, в этом подъезде.

– А я на вокзале.

– В каком смысле?

– В прямом. Дочь вышла замуж, зять меняиз дома выгнал, квартирка маленькая, полуторка. Вот и заявил: «Ступайте отсюда,здесь троим места нет!»

– Вы ушли? – возмутилась я. – Идочь не остановила?

– Она ему в рот смотрит, – грустноответила бездомная, – каждое слово ловит. Уступите Петра Леонидовича мне,а? Для меня это сказочный вариант: дача, квартира…

– Забирайте старика себе, – охотносогласилась я, – он выглядит совсем древним!

– Вот и здорово! – кивнула КираГригорьевна. – Я ему скрашу последние денечки, а потом останусь богатойвдовой. Приползут еще ко мне зять с дочкой на коленях – всем охота летом надаче под яблонькой чаек пить!

– Пожалуйста, он ваш.

– Может, сразу уйдете? – засуетиласьКира Григорьевна.

Я кивнула:

– Конечно, удачи вам и счастливойсемейной жизни.

– Убегайте скорей, – поторопила меняона, – пока они таблетки в ванной ищут. Даст бог, и вы свою судьбу скоронайдете, а я за вас молиться стану.

Я вышла на лестницу и рассмеялась.Представляю, что сказали бы мои домашние, увидев дедушку в качестверодственника. Внезапно веселое настроение испарилось без следа. Мне-то чтоделать? Куда податься? В квартиру, где живут Катюша, Сергей и Юля, возвращатьсяне хочу. Может, как Кире Григорьевне, двинуть на вокзал?

Чувствуя себя усталой и никому не нужной, япосидела на подоконнике, а потом, приняв решение, спустилась на первый этаж,открыла дверь, вышла во двор…

Под ноги, отчаянно лая, кинулись две собачки,одетые в полосатые желто-коричневые кофточки. Мулечка и Адюша, радостноповизгивая, пытались обнять меня лапами. Я села на корточки и заплакала. Собакизаскулили и принялись слизывать слезы с моих щек. Их нежные, теплые языкинапоминали бархат, и я поняла, что моя решимость уйти начинает испаряться.

– Эй, Лампудель, – вынырнул изтемноты Костин, – ты где была? Там все волнуются! Дуй домой.

Я принялась вытирать сопли.

– Чего ревешь? – насторожилсяВолодя.

– Отстань!

– Быстро рассказывай.

– Отвяжись, – прошипела я, –голова болит. Слушай, можно у тебя сегодня переночевать?

Вовка внимательно посмотрел на меня и велел:

– А ну ступай ко мне наверх, сейчастолько собак отведу.