С огромным трудом мне удалось вырваться из еедушных объятий. Она явно собралась предпринять еще одну атаку, но тут дверьраспахнулась, и появилась сияющая Нина Ивановна.

– А вот и мы, Петр Леонидович, иди сюда!

Кира Григорьевна мгновенно выхватила изсумочки пудреницу и шепотом спросила:

– У меня тушь не осыпалась?

– Чудесно выглядите, – успокоила еея.

– Ну, Петр Леонидович, – ворчалаНина Ивановна, – не конфузься! Не съедят тебя, право слово, вот ведьскромный какой!

Послышался мерный стук, и в комнату вошелнаконец столь долго ожидаемый мной принц.

– Ой, – тихонько выдохнула КираГригорьевна и выронила пудреницу.

Я разинула рот. Да уж, приходится признать,Нина Ивановна не солгала. Петр Леонидович определенно был сиротой. Его родителиумерли давным-давно. Если я соглашусь стать женой этого человека, мне нечегобояться ни злой свекрови, ни сердитого свекра. И за бабами он гоняться нестанет. Отчего я пришла к такому выводу, кинув на жениха беглый взгляд? Нуочень просто! Петру Леонидовичу на вид было лет… восемьдесят. Надо сказать, чтовыглядел он как огурец, правда, слегка увядший и скособоченный.

Щуплое тельце дедушки было втиснуто в довольноприличный, аккуратно выглаженный костюм, на его шее болтался столь долговыбираемый галстук. Вообще говоря, Петр Леонидович зря нацепил его. Либо удедули дальтонизм, либо он просто перестал различать цвета из-за старческойслепоты, потому что синий галстук совершенно не гармонировал с зеленой сорочкойи светло-коричневым костюмом.

Абсолютно лысый череп сверкал под светомлюстры. Может, он его чем-то мажет? Человеческая кожа просто не может бытьтакой гладкой. И еще дедуля плохо слышит, потому что в одном ухе торчитслуховой аппарат. Да и с мозгами у него, наверное, беда, иначе как объяснить,что Петр Леонидович вышел к гостям в разных ботинках? Левая нога его обута вчерный кожаный штиблет, а правая – в сабо рыжего цвета.

– Садитесь, садитесь, – суетиласьНина Ивановна, вытаскивая из буфета чашки.

– Что? – повернул к ней голову божийодуванчик.

– За стол иди.

– Что?

– Вот стул!

– Что?

– О господи! – в сердцах воскликнулапредседательница, выдернула из уха бравого жениха пластмассовый крючок, потомсунула его на место. – Сколько раз тебе говорить: не уменьшай громкость!

– Что ты так кричишь, Нинуша, –укоризненно пропищал Петр Леонидович, – не глухой ведь!

– Вот зефир, печенье, – сводницарешила сменить тему, – прошу, угощайтесь! Мы с Петром Леонидовичем оченьрады, что вы заглянули на огонек.

Я взяла розовую пастилу и отхлебнула чай. Дауж! Женишок-то слегка поеден молью, правда, он весьма бойко разговаривает.

– Чай – это великолепно, – вещалПетр Леонидович, размешивая ложечкой сахар, – помнится, в двадцать седьмомгоду я впервые попробовал… это… ну как его зовут… Нинуля! Ты же знаешь, нутакое коричневое!

– Какао, – невольно пришла я напомощь.

– Нет, нет, по-другому называется…

– Кофе.

– Да нет же, экие вы несообразительные!

– Компот, – попыталась угадатьочнувшаяся от потрясения Кира Григорьевна.

Петр Леонидович сердито засопел:

– Ну это, это же…

– Горячий шоколад!

– Нет!!!

– Кефир, – брякнула я.

– Ряженку, – быстро добавила КираГригорьевна. Она явно была находчивее меня, согласитесь, ряженка ближе к«коричневому», чем кефир.

– Нинуля, – обиженно протянул ПетрЛеонидович, – отчего они такие непонятливые?

– Ты лучше расскажи про свою дачу. –Сваха опять решила сменить тему разговора. – Сколько у тебя соток?

Бравый дедок пожевал нижнюю губу.

– Сорок.

– Скажите пожалуйста, – восхитиласьКира Григорьевна.

Глаза ее загорелись, и она мечтательнопротянула:

– Мне бы такой участок! Весь могу цветамизасадить! А что у вас там растет?

Петр Леонидович кашлянул и принялся довольноуверенно перечислять:

– Яблоки, сливы, малина, эта… на букву«ф», ну как ее… Нинуля!

– Флоксы, – подсказала КираГригорьевна.

– Нет.

– Фуксия, – гостья вновь предпринялапопытку угадать.

– О, нет!

– Фикус, – выпалила я.

– Он же несъедобный! – с гневомотверг эту версию склеротик.

На секунду я растерялась. А что, разве флоксыи фуксию можно употреблять в пищу? Впрочем, может, из них делают салаты? Едятже японцы орхидеи.

– Финики! – воскликнула КираГригорьевна.

Петр Леонидович обиженно засопел.

– Фонарики китайские, – обрадоваласья. А что, с Петром Леонидовичем интересно беседовать, словно кроссвордразгадываешь!

Нина Ивановна вновь решила взять руль беседы всвои руки:

– Петр Леонидович всю жизнь находился наответственной работе, отдал себя служению государству, семьи завести не успел.Ну-ка, Петруша, расскажи, какая у тебя квартира?

– Пятикомнатная, – охотно ответилстаричок, – приватизированная, вся обставленная.

– Вот это да! – прошептала КираГригорьевна, потом более громким голосом спросила:

– И где же она находится?

– На… ну… там… – замахал рукамирамолик, – прямо возле метро.

– Очень хорошо, – подхватила КираГригорьевна, – а какая станция?

– На «с», – просвистел дедок.

Мы с жаром принялись угадывать.

– «Семеновская»?

– Нет.

– «Сухаревская»?

– Нет.

– «Смоленская»?

– Нет.

– «Савеловская»?

– Да нет же!

Мне стало весело. Ей-богу, Петра Леонидовичаследует приглашать на вечеринки, гости никогда не соскучатся.