Тем не менее, на родине за Сун продолжали следить, предупреждая, что она никогда не сможет вырваться из лап партии. Бывший однокурсник, с которым Сун не общалась два десятилетия, позвонил ей, чтобы напомнить, что у нее все еще есть семья на родине и что ей следует следить за своими словами. Сунь признает, что, возможно, она никогда не сможет вернуться в Китай или увидеть своих родителей - это тяжелая цена, но она считает, что должна ее заплатить. "Я просто хочу быть ученым. Я хочу писать все, что захочу, и проводить лучшие исследования", - говорит она. «Если я не смогу сделать это в одном месте, я просто поеду в другое - это так просто».

Историки, оставшиеся в Китае, продолжают искать пути для научной работы. Некоторые посвящают себя переводческой работе и техническому анализу, например проверке происхождения документов, не делая однозначных выводов, которые могут противоречить линии партии. Другие сосредотачиваются на местных проблемах и избегают тем, непосредственно касающихся центрального правительства, которые с большей вероятностью привлекут внимание государства. Что касается спорных тем, некоторые ученые "пишут для ящика стола", надеясь, что политический климат однажды улучшится настолько, что это позволит опубликовать работу. Другие исследователи продолжают распространять свои работы через подпольные каналы, такие как самиздатские книги и журналы.

Зарубежные исследователи тоже проявляют творческий подход. Некоторые ученые заново анализируют документы в своих существующих коллекциях, чтобы, как выразился один профессор, "выжать больше сока из имеющихся лимонов". Все больше историков обращаются к "гарбологии" - приобретению так называемых "мусорных" документов, памфлетов, писем и других материалов на блошиных рынках, у букинистов в Интернете и других торговцев. Эта практика, которую когда-то презирали за недостаток научной строгости, приобрела популярность как демонстрация изобретательности, хотя остаются проблемы с доказательством подлинности и происхождения материалов. Академики начали обмениваться документами и передавать их в университетские библиотеки, чтобы коллеги-исследователи могли их прочитать. Дэвид Оунби, историк из Монреальского университета, объединился с учеными из Китая, чтобы перевести труды влиятельных китайских мыслителей на английский язык и разместить их на своем сайте - Reading the China Dream - в качестве интеллектуальной общественной услуги.

"Люди не высовываются и продолжают делать то, что могут", - говорит Чик из Университета Британской Колумбии. «Костер Си еще не высосал весь кислород».

ГЛАВА 6. ВСЕ ПОД НЕБЕСАМИ

 

Партия объединяет нацию

"Империя, давно разделенная, должна объединиться; давно объединенная, должна разделиться. Так было всегда".

-Открывающая строка в классическом китайском романе "Романтика трех царств".

"Чтобы реализовать китайскую мечту... мы должны сосредоточиться на формировании общего сознания китайской нации".

-Си Цзиньпин

 

Ван Фэнхэ, бывший солдат, ныне работающий в строительной сфере, провел десятилетия в поисках работы по всему Китаю, чтобы пополнить скудные доходы от своей крошечной фермы. Когда он возвращается домой в сельскую Внутреннюю Монголию, обширный участок лугов и пустынь на северо-востоке страны, он часто проводит вечера, заглядывая в будущее острова, который он никогда не посещал, расположенного примерно в 110 милях от юго-восточного побережья Китая и заявленного коммунистическим правительством в Пекине как провинция, ожидающая освобождения, - самоуправляемого демократического Тайваня.

После ужина Ван настраивался на вечернюю новостную программу "Через пролив", чтобы узнать получасовую свежую информацию о делах на Тайване, которую готовит государственная телекомпания "Центральное телевидение Китая" для распространения информации о многолетнем стремлении партии захватить остров. Используя боевой язык, который он усвоил со времен службы в армии, Ван отвергает "независимость Тайваня" как несбыточную мечту и осуждает ее сторонников как сепаратистов. "Тайвань принадлежит Китаю", - сказал мне Ванг одним ветреным вечером, когда мы смотрели программу в его небольшом фермерском доме. "Нет никаких сомнений в том, что однажды мы его вернем".

По его собственному признанию, Ван мало что знает о политике и стратегических вопросах. Он родился в 1955 году, после окончания начальной школы вступил в местный сельскохозяйственный коллектив, а затем в возрасте девятнадцати лет записался в Народно-освободительную армию, чтобы "защищать родину и охранять председателя Мао". Будучи пехотным радистом, он участвовал в ликвидации последствий разрушительного Таншаньского землетрясения 1976 года, но не участвовал в боевых действиях до демобилизации в следующем году. Он присоединился к поколению рабочих, которые хлынули из сельской местности на строительство постмаоистского Китая, возводя все - от заводов до роскошных отелей, но никогда не зарабатывая достаточно, чтобы не работать до глубокой старости. Хотя Вангу мало что досталось от того процветания, которое он помог создать, он не выражает ничего, кроме благодарности Коммунистической партии. Постеры Мао и Си украшают стены его спальни. "Председатель Си - великий лидер", - говорит Ван, ссылаясь на усилия Си по борьбе с коррупцией, реорганизации армии и возвращению утраченных территорий родины. "С его руководством великое омоложение уже близко".

Будучи ярым националистом, Си не скрывает своих самых сокровенных амбиций: единая китайская нация. Это простая, но убедительная идея, которая лежит в основе его "Китайской мечты" и разжигает воображение простых китайцев так, как не могут разжечь никакие экономические цели или высокопарные лозунги. Она взывает к обидам, нанесенным в "век унижений", и обещает восстановление запятнанной чести нации. Он поднимает патриотический пыл и превращает его в резервуар легитимности для Си, который может закрепить свое наследие в качестве одного из самых значимых лидеров Китая - если он выполнит самую священную миссию партии.

Видение Си о возрождении Китая выходит за рамки простого географического положения. В своих выступлениях и директивах он обозначил амбиции по созданию более централизованного государства, подкрепленного единой идентичностью - "общим сознанием", которое объединяет 1,4 миллиарда жителей Китая. Это означает усиление центрального контроля над территориями, которые условно пользуются некоторым самоуправлением, от бывших колоний Гонконга и Макао до "автономных районов" на этнической основе, таких как Тибет и Синьцзян. Это требует национального лингва-франка, связывающего все пятьдесят шесть официально признанных этнических групп с чувством общей культуры, наследия и цели, сосредоточенной на ханьском большинстве. "Си считает, что партия должна активно формировать общее мировоззрение среди своего народа - будь то ханьцы, уйгуры, тибетцы, монголы, гонконгцы или тайваньцы - и если это не удастся, то воцарится нестабильность и страна может развалиться", - говорит Джеймс Лейболд, профессор австралийского университета Ла Тробе, изучающий этническую политику Китая.

История преподнесла Си сложную руку, когда он пришел к власти в 2012 году. Хотя партия в основном подавила этнические распри в приграничных районах, таких как Тибет и Внутренняя Монголия, сепаратистские настроения все еще кипели в Синьцзяне, пограничном регионе Центральной Азии, где проживают миллионы этнических уйгуров и других преимущественно мусульманских меньшинств, и где продолжались насильственные нападения