на символы партийной власти. Бывшая британская колония Гонконг оставалась очагом антикоммунистической активности и после возвращения под контроль Китая в 1997 году. Тайвань, святой Грааль, к которому стремился каждый китайский лидер со времен Мао, продолжал ускользать из рук партии, несмотря на десятилетия давления и уговоров.

Несмотря на это, Си, излагая свое видение, придерживается уверенных тонов. "Чтобы реализовать китайскую мечту, мы должны консолидировать силу Китая - силу великого единства всех этнических групп Китая", - сказал он в своей инаугурационной речи в качестве президента в 2013 году. «Все этнические группы страны должны твердо помнить о своей миссии, направлять свои мысли и действия в одно русло, использовать мудрость и силу 1,3 миллиарда человек, чтобы собрать непобедимую и величественную силу».

Такая решимость только укрепилась в 2014 году, когда экстремистское насилие и социальные беспорядки нанесли прямой удар по видению Си национального единства. Смертоносные террористические акты, приписываемые уйгурским сепаратистам, потрясли Китай, включая массовую резню на железнодорожной станции на юго-западе страны и теракт с применением ножа и бомбы, который произошел в столице Синьцзяна как раз в тот момент, когда Си завершал там свое турне. На Тайване студенты, возмущенные растущим экономическим влиянием Пекина, устроили массовые демонстрации, которые подорвали торговый договор с материком и вызвали поддержку политической партии, выступающей за отдельную от Китая тайваньскую идентичность. Гонконг нанес еще один удар по китайскому руководству несколько месяцев спустя, когда протестующие устроили семидесятидевятидневный уличный захват, чтобы отбить предложение позволить жителям города выбирать высшее должностное лицо из числа кандидатов, одобренных Пекином.

Си ответил силой на всех фронтах. В Синьцзяне партия направила репрессивные полицейские меры и программы принудительной ассимиляции против уйгуров и других мусульманских меньшинств, которые иностранные исследователи и эксперты ООН оценили как изобилующие нарушениями прав человека. После массовых протестов, потрясших Гонконг в 2019 году, власти ввели в городе закон о национальной безопасности, арестовали десятки оппозиционных политиков, активистов и независимых журналистов, а также ввели националистическую пропаганду в местные школы. Пекин оказывает давление на Тайбэй, переманивая его дипломатических партнеров, преследуя его военных патрулями и боевыми учениями, ограничивая торговые и туристические связи с островом. Даже в регионах, где в недавнем прошлом не было этнических столкновений, партия подавляла языки меньшинств и усиливала патриотическое воспитание, прославляющее ханьскую культуру как основу китайской национальной идентичности.

Жесткий стиль Си, похоже, принес свои плоды: он заставил замолчать инакомыслие и навел порядок в Синьцзяне и Гонконге. Но битва за сердца и умы еще далека от завершения. Среди уйгуров и жителей Гонконга все еще кипит недовольство. Усилия по распространению мандаринского китайского языка среди неханьских этнических групп подогрели горечь среди общин, которые партия долгое время считала образцовыми меньшинствами. Сабельная война против Тайваня подогревает антикитайские настроения среди более чем 23-миллионного населения острова, побуждая США и другие демократические страны укреплять связи с Тайбэем. Усилия Си по модернизации вооруженных сил и применению своей мощи в территориальных спорах привели к обострению региональной напряженности и подняли угрозу вооруженного конфликта.

Несмотря на это, Си не собирается сдаваться. Поставив на кон свою легитимность обещанием создать сильный и единый Китай, Си должен выполнить его.

 

Инженерные души

"Китай - цивилизация, претендующая на статус государства", - написал однажды Люциан Пай, известный американский китаевед. «В западных терминах сегодняшний Китай – это, как если бы Европа времен Римской империи и Карла Великого просуществовала до сегодняшнего дня и теперь пыталась функционировать как единое национальное государство». Наблюдения Пая с тех пор стали своего рода трюизмом, на который ссылаются ученые и журналисты, считающие, что Китай обладает уникальными историческими и культурными традициями, которые нелегко понять через западные либеральные линзы. Другие утверждают обратное, говоря, что коммунистическая партия присвоила атрибуты древней цивилизации, чтобы оправдать свое авторитарное правление. "Если посмотреть под другим углом, то можно сказать, что сегодняшний Китай - это национальное государство, маскирующееся под цивилизационную империю", - пишет Сюй Цзилинь, авторитетный историк из шанхайского Восточно-китайского нормального университета. "Потому что он использует методы национального государства для управления огромной империей.

Независимо от того, считают ли они Китай "государством-цивилизацией", большинство ученых согласны с тем, что современные концепции национализма и национального государства являются относительно новыми для страны. Революционеры и мыслители, такие как Сунь Ятсен и Лян Цичао, были одними из первых, кто отстаивал понятия "китайской нации" в конце XIX - начале XX веков, опираясь на понятия этнической принадлежности, культуры и вестфальского суверенитета. Это был отход от мировоззрения, исповедуемого большинством китайских правителей с древности, согласно которому они были призваны по божественному праву управлять tianxia, или "всем под небом", аморфным понятием, которое в широком смысле относится к известному человеческому миру и вселенскому порядку.

Сунь, пытаясь создать китайскую республику, разжигал гнев против этнических маньчжурских правителей Цин и иностранных империалистов, выступая за этноцентрический национализм, согласно которому ханьское большинство ассимилировало бы меньшинства для создания сплоченной нации. После прихода к власти Чан Кайши выдвинул свою собственную объединительную идеологию, запустив в 1930-х годах "Движение за новую жизнь" для продвижения консервативной конфуцианской морали и противодействия иностранному влиянию, которое он обвинял в развращении китайского общества.

Мао также разжигал патриотизм в целях государственного строительства. В первые годы существования Народной Республики Коммунистическая партия разжигала гнев против западного империализма, осуждала капиталистический упадок и вела войну против "агрессии США" в отношении Северной Кореи. Такие настроения помогли Мао мобилизовать поддержку его радикальных земельных реформ и политических чисток. Студенты изучали "Мысль Мао Цзэдуна", декламировали цитаты Великого вождя и пели революционные песни, восхваляющие его достижения в создании "нового Китая".

При Дэн Сяопине партия сосредоточилась на очищении от радикального влияния Мао и содействии развитию. Чиновники отбросили социалистическую идеологию и нативистский национализм, чтобы открыть экономику Китая и развивать торговлю с Западом. Но протесты на площади Тяньаньмэнь в 1989 году ошеломили партийных лидеров, которые боролись с утратой веры в марксизм-ленинизм и искали новые способы внушить верность коммунистическому правлению. Некоторые видные ученые утверждали, что национализм был единственным выходом. "В эпоху, когда идеологическая конфронтация больше не доминирует в мире, функции политической интеграции и сплоченности, которые обеспечивает национализм, не могут быть заменены другими идеологиями", - писал Сяо Гунцинь, китайский историк и влиятельный консерватор.

Партия прислушалась к этому. В начале 1990-х годов она усилила патриотическое воспитание, пересмотрев учебные программы таким образом, что судьба партии стала неотделима от судьбы китайской нации. Если в старых учебниках истории часто рассказывалось об успехах партии в классовой борьбе и борьбе с гоминьданом Чанга, то в новых учебниках больше внимания уделяется тому, как до 1949 года