— Я шел сказать тебе, что мы должны немедленно уехать. Еслион тебя видел, то не оставит тебя в живых.

— Мы не можем уехать, — возразила она. — Нас не отпустят.Только Кольцовы уехали, да и то потому, что они… Кольцовы! И вы это отличнопонимаете, Дмитрий Андреевич!

— Да, — согласился он, — понимаю. Просто я за тебяиспугался.

— А я нашла одну интересную статью.

— Какую еще статью, Маша?

— Вот тут. — И Маша разложила газету так, чтобы было видно,какую именно статью она нашла. — Это о национальном украинском искусстве и онациональной украинской литературе.

— Маш, ты о чем?!

— Дмитрий Андреевич, когда вы ушли, Нестор стал мнерассказывать, что Мирослава всем помогает, всех содержит и печатает сборникимолодых поэтов, понимаете?

— Ничего не понимаю.

— Вот и я ничего не поняла, потому что он вдруг заговорилпо-русски. То все была «кава з вэршками», а то вдруг говорит совершеннонормально, и акцент совсем… незначительный. Он мне рассказал, какая Мирославазамечательная и что украинская литература жива и здорова практически толькоблагодаря ей. В смысле, Мирославе Макаровне.

— Ну и что?!

— А то, что я вспомнила, что я где-то недавно видела и провозрождение национальной литературы, и про молодых поэтов, и про альманах.

— Да и пес с ним, с альманахом!

— Да нет! Не пес! Я нашла статью, вот она. — Маша зашуршалагазетой. — Это та же

«Киевская Русь», в которой напечатано про развод Поклонных.Только про них на тринадцатой странице, а про альманах «Возрождение» на пятой.Вот, вот, посмотрите!

Родионов посмотрел.

Газета была как газета, и даже первый лист ее источалнепередаваемый, насыщенный лимонно-желтый цвет. На фотографии, котораяпроизводила впечатление черно-белой, но раскрашенной красками, как флаг вфильме Сергея Эйзенштейна «Броненосец Потемкин», изображались двеполуобнаженные красотки, обнимавшие одного полуобнаженного мужчину. Красоткихищно скалились в объектив, а мужчина держал их обеих за ноги. «Любовные игрывтроем», — гласил заголовок, и несколько строчек о том, как необходиморазнообразие в сексуальной жизни.

Родионов, не будучи ханжой и лицемером, а также мракобесом ичернокнижником, на фотографию посмотрел все же с некоторым отвращением иопаской, словно это именно его призывали разнообразить таким образом своюсексуальную жизнь.

— Маш, ты… зачем мне это суешь?

— Да вот, посмотрите!

— Куда?!

— Вот статья про развод. А вот про альманах «Возрождение» имолодых поэтов! И про Мирославу написано, что она практически просветительницаЕкатерина Вторая!

— И что?

— А то, — с торжеством сказала Маша Вепренцева, — что обестатьи подписаны одним и тем же человеком, видите? «Л.И. Старопупков».

— Какой… Л.И.? — не понял Родионов.

— Л.И. Старопупков. Ну, это, должно быть, шутка такая, вобщем, неважно.

Родионов посмотрел на подпись — и впрямь Л.И. Старопупков! —и воззрился на Машу.

— Да шут с ним, со Старопупковым! Просто и ту, и другуюстатью написал один и тот же человек! И написал он ее вчера, потому что это, —и Маша потрясла перед Родионовым фотографией с красотками и мустангом, —сегодняшняя газета!

Он вдруг заинтересовался. Она увидела, как глаза, словноподернутые морозом, вдруг стали живыми и заинтересованными. Он сунулнедокуренную сигарету в вазу, располагавшуюся на столе, подошел и посмотрел.

— Сегодняшняя, — сказал он. — Ну да. Сегодняшняя газета.

— Значит, материал о разводе мог быть написан только вчера,правильно? Ну, или раньше когда-нибудь, но до этого никто ничего про развод незнал.

— Ну да, да.

— И обе статьи писал один и тот же человек! Вот этот самыйСтаропупков!

— И этот человек, — подхватил великий детективщик АркадийВоздвиженский, — кто-то из гостей, потому что только кто-то из гостей мог, также как и ты, подслушать разговоры Лиды и ее мужа.

— Я не подслушивала, Дмитрий Андреевич.

— Только я не понял, при чем тут Нестор? Кто угодно могподслушать и напивать статью!

— Нестор утром, когда кофе принес, вдруг начал мнерассказывать про Мирославу и еще про то, что российская литература заполонилаукраинский рынок, и про сборник «Возрождение», и про все остальное. Прямо потексту, понимаете?

Родионов задумчиво почесал себя за ухом, отчего, как обычно,стал похож на большую собаку.

— То есть ты хочешь сказать, что Нестор и есть этот самыйСтаропупков, который написал обе статейки?.

Маша торжествующе улыбнулась.

— Именно это я и хочу сказать. Он и есть журналистская крысаили шлюха, как там Лидочка выражалась. Засланный казачок. Да, а еще он мнесказал, что работает здесь совсем недавно! Я-то была уверена, что он такой…постоянно действующий мальчик на побегушках, а он как раз свежеиспеченный,понимаете?

Родионов кивнул.

Все это нисколько не приближало их к развязке драмы, однакона одну тайну стало меньше.

Вчера утром Родионову не было никакого дела до чьих-то тайн.Черт возьми, ему никогда не было дела до чужих тайн, ему вполне хватало своих,детективных!

— Нам надо пойти и поговорить с ним, — сказала Машарешительно.

— Зачем?!

— Затем, что Лида мне надоела. — И она прищурилась, какбудто прицелилась. — Я не хочу больше слышать, что я шлюха, прислуга иприхвостень грязных писак. Я хочу, чтобы она при мне поколотила этого самогоНестора. Или вставила ему каблук в… одно уязвимое место.

Родионов развеселился:

— Ты кровожадная, да?

— Еще какая. И потом, меня сегодня очень напугал этот ихпродюсер. Как его там?

Она отлично помнила, что продюсера зовут Матвей Рессель, но,как и Родионов, который то и дело «забывал» имена своих бывших жен, называтьего по имени не хотела.

— Как он тебя напугал?!

Она сердито махнула рукой и так же, как он недавно, внесколько приемов поднялась с дивана и одернула сзади пиджак, словновоеннослужащий перед строем.

Родионов усмехнулся.

— Я была одна, он пришел и как-то так… угрожающе на менянадвинулся и стал что-то говорить о судебном преследовании и что у него большиесвязи, и о том, что, если эту статью написала я, он меня по судам затаскает. Иеще про то, что Лида очень нервная и у них с Андреем прекрасная семья. А ятолько вчера слышала, как он с ней разговаривал! Если бы со мной такразговаривал мой муж, я бы его в тот же день взашей вытолкала…