– Другие ужасы? Или те же, что и раньше?

– Те же, только хуже.

Она рассказала, что мусора на улицах стало больше. И что смог теперь висит низко, как туман, так что приходится идти сквозь него. О длинных очередях, змеящихся по улице у каждого магазина. О драках, вспыхивающих из-за какой-нибудь брокколи.

Рассказала, что в уже существующие здания вселяют все больше и больше людей, потому что новые строить негде.

– Вдобавок песка для бетона уже не осталось.

– Что?

Беа пожала плечами.

– Слушайте, я правда не знаю. Просто слышала, и все.

На ее этаже в каждой квартире теперь, похоже, живет не одна семья, а несколько. Но, несмотря на все это, добавила она, несколько детей в их доме уже умерло. И она перевела на Агнес взгляд увлажнившихся глаз. У Агнес дрогнуло сердце, она попыталась вспомнить имена своих друзей. Глен же запомнил их – почему же она не смогла? Теперь они уже мертвы. А она нет.

Беа сказала, что гораздо больше народу теперь живет на улице, но куда деваются все эти люди после начала комендантского часа, она не знала.

– Под землю, – будничным тоном объяснил Фрэнк.

Мама Патти шлепнула его.

– Пусть она говорит, – велела она. Мама Патти будто захмелела, слушая Беа. Словно втайне она обожала Город со всеми его пороками.

– У самой границы Города есть лагеря. Кажется, они уезжают туда. Но как они пробираются через пропускные пункты – понятия не имею.

Фрэнк шепнул «под землей» одной стороной губ, дальней от жены.

– А деревья, та горстка уцелевших деревьев, рассеянных по всему Городу и обнесенных оградами? Все погибли. Кто-то взорвал их все до единого. Какая-то контркультурная группа.

Новоприбывшие опять закивали.

– Банды, – беззвучно выговорил Фрэнк.

– Насилие повсюду, а не только в некоторых районах. На улице мне постоянно было страшно. Тебе в дверь звонят, а открывать нельзя. Небезопасно.

Новоприбывшие закивали и на это. Похоже, все перечисленное было им знакомо. Беа повидала в Городе то, что оставили там они. Мало из того, что она рассказывала, было им в новинку, но все же они, казалось, надеялись услышать что-то другое.

Беа погрузилась в молчание, и лица у всех, особенно у Оригиналистов, стали разочарованными. Не на такие новые истории о Городе они рассчитывали.

Не так давно, вспомнила Агнес, у костра рассказывали про ее мать. В этих историях ее называли Дезертиршей. Фантазировали, как могла сложиться ее жизнь. Эти истории называли Балладами, в них случались совершенно невероятные повороты, как и во многих других. В финале некоторых Баллад она возглавляла новую Администрацию и велела снести все здания в Городе, вот только оставалось неизвестным, где после этого будут жить люди. Но для ответов на такие вопросы истории у костра не предназначались. Недавно, после сезона, проведенного в горах, Хуан рассказал Балладу, в конце которой Беа открывала границы штата Дебри, чтобы и другие могли попасть туда.

– Но мы же этого не хотим, – возразила мама Патти. – Разве не так?

Все переглянулись поверх костра и замотали головами. Никто не хотел, чтобы здесь прибыло людей. Особую неприязнь эта мысль вызывала у Новоприбывших.

– Если впустить сюда еще людей, скоро здесь будет как в Городе, – заявил Фрэнк.

Тогда Линда взялась продолжать рассказ, и Беа благополучно вернулась в Город, где на окраине нашла убежище крыс и стала предводителем их банды. Она вышла замуж, снова забеременела и на этот раз родила выводок крыс с человеческими руками. Вместе со своей крысиной бандой она возглавила Сопротивление, чтобы свергнуть Администрацию.

– А что такое «Администрация»? – спросил Кедровая Шишка. Никто ему не ответил.

Поначалу, когда отсутствие матери еще было свежим в памяти и мучительным, Агнес ненавидела эти рассказы. Первые из них она не слушала. Но со временем втянулась, пыталась внести в рассказы свою лепту и поняла, что ей нечего добавить. Оказалось, она не в состоянии представить, чем занята в Городе ее мать. Он должен был измениться. Ее мать наверняка изменилась. Поэтому казалось немыслимым, что мать в самом деле там.

Тогда-то Агнес и положила начало новому циклу Баллад.

– Вы ведь знаете, что до Города она так и не добралась, да? – спросила Агнес однажды ночью у костра.

На миг все умолкли.

Потом Дебра закивала.

– Я слышала, она погибла где-то в Паровых землях.

– А я – что она попала в тюрьму и теперь вкалывает на Рудниках, – подхватила Линда.

И тут всевозможные сценарии посыпались как из мешка.

– Она так скучала по зелени, что устроилась работать в Теплицы.

– Ее изгнали из Города, она скрывается где-то на Нефтеперегонках.

– Промышляет мошенничеством на Новом Берегу.

– Производит Мясо™.

– Поступила на службу во Флотилию.

– Она в Частных землях, – высказалась Вэл.

Услышав это, кое-кто из Новоприбывших завистливо застонал. Они считали, что Частные земли в самом деле существуют, и Агнес знала: будь у них выбор, они предпочли бы отправиться туда, а не в Дебри.

Но вмешался Карл:

– Да ладно тебе, Вэл. Нет никаких Частных земель.

Но если бы были, все считали бы, что их предали. И Вэл об этом знала.

– Она в Сельхозугодьях, молочко пьет, – сказал Хуан.

Все с вожделением застонали по молоку.

– Она сидит вон там, на холме, – сказала Агнес. – И наблюдает за нами.

В глубине души каждый счел это предположение самым правдоподобным.

В постели они заползли, думая о том, как Дезертирша следит за ними. Некоторые решили, что она умерла, потому что представлять ее в виде духа было не так жутко, как в виде следопыта из плоти и крови. Этого и добивалась Агнес. Чтобы остальные считали ее мать умершей. Ей надоело быть единственной, кто верит в это.

Сейчас ее мать, сидевшая по другую сторону костра, казалась усталой и опустошенной. Ее плечи поникли, словно она, призывая видения Города, истратила свою силу.

– Хотите узнать что-нибудь еще? – невнятно спросила она, пытаясь изобразить увлеченность. И произвести впечатление на остальных – Агнес ясно видела это. Теперь она сама Новоприбывшая, или так ей казалось. Агнес догадывалась, что эти ощущения матери не по душе.

Хуан прокашлялся.

– Итак, теперь мы знаем, что Город ужасен. – Он огляделся, и все закивали. Некоторые закатили глаза. Мать опустила голову, словно в смущении. Она всегда считалась лучшей рассказчицей. Но эту историю рассказать было непросто. Хуан ободряюще продолжал: – Но я бы хотел узнать… – для пущего эффекта он сделал паузу, – тебе довелось попить молока?