– Слушай, прекрасно выглядишь, – окликнул ее Карл, облизывая губы. Вид у него стал голодный.

Агнес словно примерзла к камню, на котором сидела; ей хотелось стать камнем или чем-то вроде него, каменной стеной. Закаменеть лицом к лицу с этой женщиной. Несмотря на то что у нее колотилось сердце и глаза слезились, будто она съела что-то горькое и кислое, незрелое. Прикинься мертвой, велела она себе.

Почувствовав на своем плече ладонь, она увидела, что рядом стоит Вэл. Наверное, так она простояла все это время, наблюдая за Карлом и ее матерью, и, наверное, была так же огорошена, как Агнес в эту минуту. Агнес переглянулась с Вэл. Ее лицо исказилось, стало разочарованным, несомненно, из-за новой встречи с Беа. Вэл гораздо лучше разбиралась в собственных чувствах. Агнес попыталась пробудить в себе похожее, ни с чем не смешанное разочарование, но не смогла.

Мать остановилась на расстоянии шага от Агнес, которая не сумела разгадать ни одну из эмоций, маской застывших на ее лице. Протянуть руки к ней мать не решалась. Каменная неподвижность Агнес удерживала ее. Агнес передернулась на своем одиноком камне, подтянула к груди колени, обхватила их руками и поджала пальцы ног.

Наконец ее мать прокашлялась, и Агнес сразу же обратилась в слух, открываясь первым после такого долгого времени материнским словам, какими бы они ни были.

– Почему моя дочь такая тощая? – рявкнула она, сверля взглядом Вэл.

Агнес заморгала. «Она даже не со мной говорит».

Вэл с силой сжала ее плечо.

– Она всегда была тощей.

Беа обвела взглядом новые лица с разинутыми ртами. Ее выражение было укоризненным, но глаза наполнялись слезами.

– Здесь нет ни единого человека, который был бы таким же тощим, как она, – с трудом выговорила Беа.

– Никогда не замечала, – отозвалась Вэл.

Беа поддела согнутым пальцем подбородок Агнес.

– Почему ты так исхудала? Тебе не дают еды?

Ее голос казался в ушах Агнес щелканьем хлыста. Движение пальца – ударом.

Агнес отвернулась. Она застыдилась. Испугалась. Разозлилась. И продолжала молчать.

– Что за хрень здесь происходит, Карл? – продолжала Беа, отходя от Агнес.

– Да успокойся ты, мать твою, – забормотал Карл, растеряв всю душевность, с которой встречал ее. – Что ты прямо как психопатка. Агнес в полном порядке.

Мать понизила голос, как будто разговор не предназначался для чужих ушей, но на самом деле его слышали все.

– Если вы морили ее голодом, смотри у меня. А где Глен? Не хватало еще, чтобы он тоже зачах. Сукин ты сын, Карл.

Агнес оглядела себя. Ей казалось, что она выглядит нормально. Как всегда. В животе привычно урчало. А разве у кого-то не урчит? Она одернула одежду, прикрываясь ею.

Карл схватил ее мать за руку, придвинулся ближе, что-то шипел ей на ухо, приставив к шее палец, будто острый край оружия. На лице матери стремительно сменялись чувства, потом она ахнула, отпрянула от Карла, и на ее лице отразилось отвращение и вместе с тем печаль. Она проводила отошедшего Карла взглядом, ее рука слегка подрагивала. Оглядела глазеющих на нее людей, новые лица. Агнес заметила, что Оригиналисты сделали вид, будто заняты, опустили головы, но навострили уши, как сделала сама Агнес. А Новоприбывшие застыли столбами, отвесив челюсти, и откровенно пялились на Карла и ее мать.

Выпрямившись, Беа повернулась к Агнес. Кровь отхлынула от ее лица, она медленно шагнула к камню. Осторожно вздохнула, словно переводя дыхание.

– Ну ничего себе, – наконец выговорила она высоким от волнения голосом. – Совсем уже взрослая. Я уезжала от малышки, а ты, кажется, уже выросла.

Даже сквозь притворную ласку Агнес уловила упрек в ее голосе.

– Видимо… – начала Агнес и осеклась. Она старалась взять себя в руки, чтобы голос звучал ровно, но он спотыкался, будто она была готова расплакаться. В горле стало жарко, и она поняла, что вскоре зачастит, брызгая слюной, а этого она не хотела. – Видимо, тебя слишком долго не было здесь, Беа, – наконец пробормотала она и слегка успокоилась, заметив, как поморщилась мать. Даже Вэл резко втянула воздух. Или подавила смешок?

Мать опомнилась.

– Предпочитаю все-таки зваться мамой. – Она снова улыбнулась. – И потом, не так уж долго, разве нет? – Она посмотрела на Агнес, потом на Вэл и наконец огляделась, проверяя, все ли наблюдают за ними.

Наблюдали все.

Вэл отозвалась:

– Очень долго.

– Нет, – возразила Беа настойчиво и раздраженно. – Не настолько.

Но Агнес знала, что сразу после отъезда матери начались снегопады, потом цветение, потом появились и засохли летние травы, пожелтели листья, и теперь в воздухе снова запахло снегом. Раньше они называли это «год» – вот сколько отсутствовала ее мать. Но сама она ни за что бы это не признала. Скорее заявила бы, что погоде нельзя доверять. Агнес хотела было заговорить, но мать взглядом велела ей заткнуться. Нет никакого спора, нечего продолжать. Чувства, вызванные встречей, уже вспыхнули и погасли, когда их взгляды встретились. И если даже ее мать страдала или раскаивалась, сигнал об этом Агнес пропустила. А теперь он уже в прошлом.

– А твои волосы! – воскликнула мать. – Что стало с твоими прекрасными волосами? – Она протянула руку и провела ладонью по голове Агнес.

Агнес вынырнула из-под ее руки.

– Ну все, довольно. – Мать щелкнула пальцами. И Агнес нехотя подставила ей голову для осмотра.

– Кто их подстриг?

Агнес пожала плечами.

– Ну что ж, – мать подхватила затылок Агнес ладонью, – по крайней мере череп у тебя идеально ровный. Я не ленилась переворачивать тебя в колыбельке. Такой чудесный круглый череп не каждый день увидишь. Значит, матерью я все же была хорошей, да? – Рассмеявшись, она переглянулась с Вэл, которая сверкнула притворной, невеселой улыбкой. – Так что, – продолжала мать, – мне очень нравятся твои короткие волосы. Как раз в твоем духе.

– Я их отращиваю, – промямлила Агнес, собирая грязь между пальцами ног и катая из нее шарики.

Мать подступила к ней вплотную.

– Иди сюда, – скомандовала она, обхватывая ее обеими руками и стаскивая с каменного насеста так медленно, что ноги Агнес сами разогнулись и повисли по обе стороны от матери. Упираясь в мать руками, Агнес вытерла грязь, выковырянную из промежутков между пальцами, о ее бедро. Ей предложили нечто близкое к изъявлению любви, ее заученный вариант. Казалось, мать часто предлагала его. Агнес выскользнула из ее объятий обратно на камень, будто всегда на нем сидела. Она сложила руки на коленях и со скучающим видом оперлась на них подбородком. И засмотрелась на костер. У нее кружилась голова. Хотелось, чтобы мать ушла.

– Зачем ты вернулась? – скорее упрекнула, чем спросила Вэл.