Он бережно подхватил со стола львицу – тем движением, каким берут младенца. Я покосился на Марту. Она во все глаза любовалась своим кудесником, но уловила мой взгляд, обернулась. И вдруг бросилась мне на шею. И как будто подала знак. Народ кинулся обниматься. Заплескали руки. Полетел крик. Какое-то трехсложное а! – а! – а! Не скандируя, а вразнобой. «Никогда», что ли? Или «навсегда»?

Кто-то хлопнул меня по плечу. Возник мой веселый сыродел: «Выпьем, тезка!» Но когда я потянулся за налитым стаканом, он ловко перехватил его и расхохотался с видом победителя. Что такое, непонятно, но к стакану метнулась было еще чья-то рука. Игра то ли ритуал. Я ждал объяснений. Марта намочила губы в вине и протянула мне свой стакан. «Вот так-то! – припечатал тезка. – Не знал, что ли? Жених с невестой пьют из одного стакана! А кому удалось отобрать – ну, тоже награда!» И он деликатно поцеловал Герти в щеку.

Солнечный бог куда-то исчез. Зашумела самая обычная деревенская пирушка. Хотя деревенских пирушек я никогда не видел, но именно такими и воображал, разве что с угощением пощедрее. На столах было бедновато. Кувшины с вином. На черных лаковых подносах хлеб, сыр, маслины, орехи, цукаты. Вместо тарелок народ стелил себе бумажные салфетки.

Герти заняла место между отцом и Ниной, с торца стола. Налево мы с Мартой, направо Юджина с Доном. Тезка устроился рядом со мной и быстро зашептал: «Ты не подумай чего. Сегодня можно. И родители рядом. А я уважаю Герти – вот как! – он решительно перечеркнул ногтем переносицу. – Скажи ей что-нибудь про меня. По-родственному. Мы же с тобой давно друзья, верно? А то уже слетелись. Смотри, и доктор тут. Вчера, можно сказать, приехал, а уже очками на нее блестит. Ну, выпьем!»

Он даже приобнял меня, гордо поглядывая на целую выставку молодежи за нашим столом.

Вдруг порфирно пропела фанфара, вслед за ней раскатился барабан. Настолько убедительно, что хотелось поискать глазами: где трубач, где барабанщик? Но в центре полянки был только Лев с львицей. Где-то вдали словно залаяла собака. Заорал полуночник-кот. Тоненько заплакал младенец. Голос матери ясно выговорил: «Баю-бай, баю-бай».

Слушатели наслаждались звуковыми трюками, как малыши цирковым представлением. Сосед в восторге толкал меня в бок твердым локтем.

Заскрипела и хлопнула дверь. Повздыхали и трижды пробили часы. Забулькала вода. Прерывисто потянулось сухое щелканье. И захватывающе мерно, с предчувствием ускорения вспыхнула мелодия плясовой в ликующем соль-миноре. Скрипач мелко отступал, освобождая круг. Народ зашумел, почему-то приветствуя Дона Дылду. Сосед потянулся к нему стаканом через стол. Дон неуверенно встал, но тут же смутился и сел. Сияющая Марта объяснила: «Песня – «Ночь в телеграфной». Дон на дежурстве в телеграфной стихи сочинил. Показал нам, мы – Льву, теперь все поют. И ты выучи. Слушай, как хорошо». Начали сдержанно и негромко.

Пропев куплет, певцы повторили две последние строчки с добавлением неизменного «ух ты, эх ты» и так пели до конца.

Опять защелкал и затрещал контакт. Песню грянули сначала. В круг вылетели Феликс и Делли, наши молодожены, и вторая пара – несомненные брат и сестра. А юные супруги нарядились в красное и черное – пламя с дымом. Наверное, костер страсти. Делли заплела множество мелких косичек с пестрыми шнурками. Брат и сестра – «Ларс и Лара, – быстро сказал сосед, – они здешние! Сейчас такооое будет!» – брат и сестра сложно и быстро переплели руки, сразу не уловишь, и вместе взлетели в воздух, зависнув как-то очень надолго. Разом приземлились, присели, не расцепляя рук. Все время меняя захват рук, то тесно обнимаясь, то чуть расступаясь, они танцевали что-то зеркальное, играя своим сходством. А Феликс и Делли выплясывали эротический сюжет, хотя не прикасались друг к другу. Ларс и Лара сначала изобразили мельницу, схватившись локтями, а потом очутились спина к спине и докружились в этой позиции. Феликс поймал взлетевшую Делли, она обняла его руками и ногами, очень откровенно, но и как-то по-детски, и они завертелись – разноцветные косички поднялись радугой.

Сошлись в центре и двинулись обратно. Вот оно что: сейчас будет состязание.

Феликс прокатился колесом. Ларс выбежал и словно нырнул, опершись на руки. Вскочил и нырнул снова. Потом оба вколачивали в землю неистовые удары сапогами. Собственно, не совсем в землю: на полянке трава была тщательно подстрижена почти под корень – для танцев. Ларс взвился вверх, сложившись пополам. Феликс повторил за ним и пустился выбрасывать во все стороны руки и ноги. Так, что казалось: оторвутся и улетят.

«Феликс! Феликс!» – завопил мой сосед. За ним подхватили. Здешние отозвались: «Ларс! Ларс!»

Марта стиснула мне пальцы и прошептала, касаясь губами виска: «Не смотри со стороны. Почувствуй!» Оказывается, она наблюдала не за танцорами, а за мной. Обнял ее, перехватывая губами губы. «Скажи – как, радость моя, я почувствую». Рука под столом заскользила ниже, погладила колено под краем юбки и заскользила выше. Радость замерла, но тут же дернулась и вскочила. Я тоже. Не усидели многие. Заметался крик, загудели топанье и хлопанье.

Состязание клокотало. А потом я действительно почувствовал. Как будто их ощущения стали прозрачными. Почувствовал, что Ларс по-прежнему кипит силой, а Феликс держится с трудом и вот сейчас, вот сейчас выбьется из такта и дыхания. Что вообразилось, то и случилось. Это заметила Делли и пронзительно завизжала в поддержку. Кудесник тоже заметил и подошел поближе. А на меня накатывала новая картинка: споткнется и упадет. Казалось, что упадет из-за меня, если картинка проявится. Волевым усилием или помимо воли я пытался остановить воображение. Вдруг скрипка тоже завизжала и сыграла «в ногу» сбившемуся. Он опять вошел в такт.

Что это такое? Вот это, что я чувствую, оно действительно происходит, или опять мерещится?

Ларс пошел вприсядку, а Феликс, собрав последние силы, как-то странно перекатился на коленях, на спине и вдруг встал на голову, вращаясь прямо на темени. Сложился и вскочил, потеряв красную косынку. Вскочил и Ларс, крича: «Молодец! Молодец!» А может, и это мерещится? Даже в глазах потемнело. Я оперся на плечо тезки, вопившего рядом. Он затормошил меня: «Видал? Видал? Пошли! Мы тоже покажем!»

На полянку хлынули парочки. Неутомимый Ларс утащил нашу Герти, пока я нечаянно задерживал соседа. Он с огорченным смехом двинул меня по спине и умчался поздравлять победителя, оставив на скамейке маленькую гармонику.

– Пойдем и мы? – улыбнулась Марта. – Нет, я так не умею. – Так никто не умеет, только они. – Постой, а ты заметила? – Что, милый? – Сейчас соображу, как спросить… Ты заметила, что Орф подыграл Феликсу? – Разве? Это когда перебил темп? А почему ты решил, что Феликсу?

Не вполне понимая, что делаю, но все сильнее увлекаясь, рассказал, что со мной произошло. Она слушала тревожно-сосредоточенно, но улыбнулась и обняла меня. «Ты умеешь чувствовать с другими вместе? Как хорошо!» Что ж тут хорошего…