— С места не тронусь, пока не расскажешь, в чем дело! — заявила Даниэлла.

— Здесь? — удивилась Теона, пытаясь отдышаться.

— Нет, мы сейчас вернемся к остальным, там и расскажешь! — всплеснула она руками. — Ну же, давай! В двух словах!

— Эм… Ну-у-у… — Теона еще не успела придумать правдоподобную версию. — Я письмо отправляла…

— Любовнику? — ахнула Даниэлла.

И округлила глаза, прикрыла рот рукой.

— Нет, конечно! — возмутилась Теона. — Сестре.

— Сестре?

— Да! Альтану она не нравится, он против того, чтобы мы общались, — вдохновенно врала Теона. — Я только поздравила ее с рождением малыша, не хотела огорчать мужа.

Судя по тому, как скептически Даниэлла приподняла бровь, в эти сказки она не поверила. И что дальше? Она сдаст Теону, словно невзначай поведав о том, что произошло? Впрочем… письмо уже отправлено! И никто, даже Альтан, не в силах потребовать его обратно.

Надеяться на то, что муж ничего не узнает о письме, глупо. Возможно, если Карл проигнорирует просьбу. Но если ответит, то скрывать этот факт не имеет смысла, ведь Теона затеяла все ради Альтана, ради патента на производство сыра, который может спасти их ферму. То есть, скандал неизбежен.

Так чего она переживает?

Теона не испугалась, когда, выходя из дамской комнаты, нос к носу столкнулась с Эмилем. Мелькнула мысль, давно ли он тут, что видел и что мог услышать, но и только. Она приняла решение, обратилась с просьбой к королю — и готова ко всему, что уготовано ей судьбой. И мужем, конечно, в первую очередь.

От многочисленных лавок, от шумных зазывал и навязчивых продавцов Теона устала: разболелась голова, даже поташнивало слегка. И отчего-то стало еще хуже, когда Альтан показывал хозяину лавки ту самую злополучную пряжу. Вспомнились вечера, проведенные за вязанием. И как она мечтала вручить подарок… удивить… обрадовать…

Теона выскочила из лавки, едва успев показать Элине нужную пряжу. Почему опять так обидно? Ведь смирилась, поняла мотивы, поддержала мужа…

Вопреки всему, хотелось капризничать, настаивать на своем, даже топать. Альтан и не подозревал, какие демоны искушали ее закатить истерику прямо на улице. А, может, он что-то почувствовал? Ведь желание исполнилось, они вернулись домой.

В дороге к физическому недомоганию прибавились и душевные терзания. Виола, как ребенок, хвасталась подарками, вспоминая каждый момент «волшебного чудесного дня», Даниэлла охотно поддерживала ее восторг, а Теона мучилась от… зависти. А как еще назвать чувство, которое возникало, стоило Виоле открыть рот?

— Ах, еще кружевные платочки…

— А духи так приятно пахнут, да, Тео?

— Ой, мне так понравился браслет… Так неловко, но…

Ей действительно неловко. И даже стыдно смотреть в глаза Теоне. Радость эта детская, такая милая и непосредственная. Сами же настояли, и Альтан предупредил, что отказываться категорически нельзя. Денег не жаль. Хотелось подарить Виоле праздник, и у них это получилось. И Теона с огромным удовольствием рассматривала бы браслет и нюхала духи, если бы не снедала ее черная зависть.

Почему Альтан никогда не дарит подарки ей, своей жене? Пряжу пожалел, но это объяснимо. Пряжа дорогая, все равно что сундук с золотыми монетами. А платочек с кружевами? Неужели разорил бы мужа? Браслет золотой, с камушками, тоже не предмет первой необходимости. Теона с удовольствием подарила бы Виоле что-нибудь из своих драгоценностей. Да хоть все! Эта коллекция досталась ей из сомнительного наследства, гораздо ценнее простенькая безделушка, подаренная мужем.

Только он не дарит… Ничего не дарит, лишь те цветы, что росли на лугу…

Теона ненавидела себя за эти мысли. Это так подло! Низко! Особенно по отношению к Виоле. У бедной девочки никогда ничего не было. Надо разделить с ней радость и забыть о глупых браслетах и платочках.

Она попыталась. Когда вернулись домой, Теона помогла Виоле разобрать вещи, но потом все же сбежала, сославшись на головную боль. К слову, обманывать не пришлось.

Альтан занимался делами. К счастью! Он почувствует ложь, и объясняться с ним Теона не хотела. Она отдала распоряжения насчет ужина и поднялась на этаж, где располагались гостевые спальни. Хотелось побыть одной. То есть, совсем одной — без мелькающей под носом прислуги. На верхнем этаже вечером пусто и тихо.

Теона выбрала комнату подальше от лестницы, забралась на кровать, чихнула от поднявшейся пыли и выругалась в полголоса на ленивых служанок. А потом в носу защипало, и сдерживать слезы больше не было необходимости.

Так и плакала, жалея себя… пока не уснула.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Разбудил свет: яркий, направленный в лицо. Теона зажмурилась и прикрыла рукой глаза. Гадать, кто зашел в комнату, не пришлось.

— Теона! — прогрохотал знакомый голос. — Что за шутка? Зачем ты спряталась?

«Я не пряталась».

Она хотела возразить, но в горле пересохло, и прозвучало нечто невразумительное. Муж помянул адский пламень и демонов и послал кого-то за водой.

— Тео, милая моя, что с тобой? — Альтан попытался убрать ее руки от лица, но Теона замотала головой. Свет все еще резал глаза. — Ты заболела?

Она отрицательно покачала головой, но ответ, кажется, его не убедил. Он пощупал лоб, щеки, сжал пальцы на запястье. Теона не сразу сообразила, что так проверяют пульс.

— Я не больна, — прохрипела она севшим голосом. — Просто уснула. Прости. Я заставила тебя волноваться?

— А ты как думаешь?

Принесли воду, и Альтан поднес к ее губам чашку. Теона наконец-то разлепила глаза и напилась. Может, и правда, заболела? Под веки словно песку насыпали, и голова раскалывается от боли.

— Я отнесу тебя в спальню.

— Сама дойду.

Теона резко встала и покачнулась: в глазах потемнело. Альтан прошипел что-то сквозь зубы и подхватил ее на руки.

— Это от голода, — сообразила она, когда муж спускался по лестнице. — Я пропустила ужин?

— Ужин пропустил нас, — ответил он. — Ты не пришла в столовую, и я отправился тебя искать.