— Я не хочу есть, — пробормотала Айна.

Тэумар сжал ее плечо и повернул девушку лицом вверх.

— Довольно капризничать… Тебе нужны силы, чтобы завершить начатое…

— Оставь меня! — крикнула Айна, замахнулась рукой и сама не поняла для чего: то ли чтобы оттолкнуть нависшего над ней мужчину, то ли для того, чтобы ударить.

Но Тэумар перехватил ее занесенную руку и прижал к земле, затем обездвижил и вторую, после чего наклонился к ее лицу, все еще припухшему от недавних слез.

— Чего ты хочешь? — спросила Айна. Бороться с ним у нее не осталось никаких сил.

— Только поцеловать тебя, — спокойно ответил Тэумар и прикоснулся к ее губам. Соленый вкус ее кожи обжег его огнем.

— Недостойный поступок для мужчины! — выдохнула ему в губы Айна, — после всего, что случилось, после всего, что я узнала, ты собрался воспользоваться тем, что я не имею сил защищаться…

— Я тебя не обижу, не бойся… Ты свободна в своих решениях… Можешь оттолкнуть меня… — Тэумар отпустил ее руки, но оторваться от ее губ не смог, несмотря на то, что они были облиты горечью слез, этот поцелуй без ответа, показался Тэумару самым сладким из всех тех, которыми доводилось ему пробуждать девичьи чувства.

— Я обручена, Тэумар, — ответила Айна, спокойно глядя в его потемневшие глаза.

— Я тоже пообещал свое сердце другой, — ответил он и несмело скользнул поцелуями по ее, мерцающей грозовым светом коже на шее и около ключицы.

— На мне пояс невесты. Если произойдет то, что произойдет, у меня не останется иного выбора, кроме смерти!

— Не говори глупости! — с горечью прошептал Тэумар, понимая, что нужно остановиться, отпустить ее, но он не мог преодолеть свою тягу к ней, — Я не позволю тебе умереть…

— Никакой другой мужчина кроме того, кто надел на мою талию пояс невесты, не может ко мне прикасаться, — спокойно объяснила Айна, чувствуя его жаркое дыхание на своей коже, закрывая глаза от странного чувства, охватившего ее, — это наша традиция. Несчастье постигнет всякого, кто нарушит….

— Так дело в поясе?

— Да, но…

Тэумар мгновенно сжал сильными руками ее тонкую талию. Айна и опомниться не успела, как он сорвал с нее пояс и швырнул его в огонь.

— А так будет лучше?

— Что ты наделал!

Айна вскочила, бросилась к огню, пытаясь достать оттуда пояс, который мгновенно схватили жадные языки пламени.

Тэумар удержал ее, но теперь, полная ярости, она нашла в себе силы бороться с ним. Тэумар, опасаясь причинить ей слишком сильную боль, разжал руки. Айна кинулась и выдернула из огня пылающий, начинающий обугливаться пояс.

Тэумар вырвал пламя из ее рук и бросил наружу — в бешено летящие по ветру дождевые капли

— Пусть остынет. Но думаю, он больше не пригоден… А теперь бери и ешь… Я устал от тебя…

— Это ничего не изменит! — сказала Айна, — Я вернусь в Этеляну и выйду замуж за того, кто мне предназначен судьбой.

— Хорошо! Я тоже женюсь при первой же возможности… Надеюсь, Мерьята уже привезла Иви в Лянсиду. А теперь давай спокойно поедим. У нас еще осталась чистая вода… Надеюсь, мы встретим по дороге нормальный источник…

В черном небе гремел гром. Дождь грохотал с такой силой, что лошади беспокойно всхрапывали за тонкой перегородкой из веток и переступали ногами.

Айна выскочила под дождь, нашла в темноте еще дымящийся пояс, внесла его обратно и, сев в углу, принялась оттирать камни, покрытые черной копотью, то и дело косясь на Тэумара, который лежал в шаге от не, закинув руки под голову.

— Послушай… — осмелилась она нарушит молчание, — я видела там на озере, водяную деву. Она сказала, что мы пресекли грань миров…

— И что? — лениво спросил Тэумар.

— Хотела, чтобы ты знал об этом…

— Что она тебе еще сказала?

— Что они давно не получали в жертву сильных и красивых мужчин…

Она больше не хотела морочить Тэумару голову. Он не убьет ее за содеянное, она нужна ему, но врать и обманывать ей было невыносимо.

— Вот как! Стало быть, они присмотрели меня как жертву?

— Да. Но она… спросила меня, согласна ли я отдать им тебя… Я видела, как ты ушел под воду… — запиналась Айна, не зная, какими словами лучше объяснить свои чувства и желания, — Она сказала, что это сильные чары, и ты не сможешь им противиться… Да, это правда! Я желала освободиться, желала смерти и тебе и всем в Лянсиде… Она пообещала перенести меня домой…

Вопреки ее опасениям, Тэумар не стал злиться и угрожать, лишь чуть повернул голову в сторону и спросил с насмешкой:

— И ты поверила?

Айна впилась пальцами в пояс.

— Поверила! Но видима для мира духов две жертвы предпочтительнее одной. Откуда я могла это знать!

— Значит нужно ожидать, что ты снова попытаешься избавиться от меня?

— Я не знаю! — ответила Айна со всей искренностью, что помещалась в ее душе.

— Хорошо. Тогда давай спать… Защита у нас есть какая никакая… И запомни, если вздумаешь удрать в лес, я больше за тобой не побегу! — сказал Тэумар и отвернулся, накрывшись своим плащом.

Огонь погас, и ночью Айне стало холодно. Она невольно придвинулась к спящему Тэумару и крепко прижалась спиной к его спине.

Глава 42

Иви проснулась в чужом доме, на чужой, пахнущей лесными травами постели. Безмятежный покой легким покрывалом укутывал ее, отдохнувшее за ночь тело.

Из окна лился тихий свет, разбавленный веселым птичьим щебетанием.

Иви с наслаждением потянулась, но вставать с кровати ей не хотелось — она никуда не спешила.

Девушка лениво перебирала в памяти стремительные события последних дней. Могла ли она представить, что ее жизнь так внезапно и, возможно, навсегда изменится? Еще недавно она едва ли не билась в конвульсиях при мысли о том, что ей придется ждать Тэумара до седых волос. Проведенный вместе год казался ей вечностью. Поэтому Иви продолжала терпеливо ждать — она и представить себе не могла, как это — целовать другого мужчину.

Сайм своими приворотными чарами освободил ее от многих правил, которые она, пусть и по собственной воле, но исполняла.

Тэумар никогда не устанавливал для нее законов. Открыто говорил, что он не создан для женитьбы и рождения детей. Давал понять, что Иви не обязана хранить ему верность, но он все же будет рад, если она поймет его потребности и останется рядом с ним, как верная подруга.

И Иви оставалось, делала вид, что понимает и принимает, а на самом деле с ума сходила от ревности и отчаяния.