– Нет, – сказал он. – Это забавно.

– Ох, Хадсон, – сказала она, – я очень тебялюблю. Ты теперь пойди отдохни, а потом возвращайся сюда. Не распить ли намбутылку шампанского в «Рице»?

– Это будет чудно. А как насчет твоего супруга?

– Он все еще играет в бридж. Я вижу его в окно. А когдакончит, пойдет нас искать и тоже выпьет с нами.

И они пошли в бар «Рица», который был на корме, и выпилибутылку сухого перрье-жуэ 1915 года, потом еще одну, а немного погодя к ихстолику подсел и принц. Принц был очень любезен и нравился Хадсону. Он с женой,как и Хадсон, охотился в Восточной Африке, и они встречались в клубе Мутайга иу Торра в Найроби и на одном пароходе выехали из Момбасы. Пароход этот совершалкругосветные рейсы и делал остановку в Момбасе, перед тем как следовать дальшепо своему маршруту – сперва Суэц, потом Средиземное море и как конечный пунктСаутгемптон. Это был пароход суперлюкс, каждая каюта состояла из несколькихкомнат. Он весь был запродан под круиз, как это делалось в те годы, нонесколько пассажиров сошли на берег в Индии, и один из тех господ, которыевсегда все знают, сказал Хадсону в клубе, что на пароходе есть пустые каюты иможно получить их сравнительно недорого. А Хадсон сказал принцу и принцессе,которые сохранили очень неприятные воспоминания о том, как они летели в Кениюна одном из «хэндли пэйджей», тогда еще весьма тихоходных, и о том, какой этобыл долгий и утомительный перелет. Поэтому они пришли в восторг и от самой идеиморского путешествия, и от умеренности платы.

– Это будет чудесная поездка, – сказалпринц. – И какой вы молодец, что все это разузнали. Я завтра же утромпозвоню в пароходство.

Поездка и в самом деле оказалась чудесной. Индийский океанбыл синий-пресиний, пароход медленно вышел из нового порта, и Африка осталасьпозади – старый белый город с большими деревьями и со всем зеленымпространством за ним, – и волны, разбивавшиеся о риф, когда пароход шелмимо, а потом он начал набирать скорость и вышел в открытый океан, и летучиерыбы стали выпрыгивать из воды впереди корабля. Африка превратилась в длиннуюголубую черту на горизонте, и стюард уже бил в гонг, а Томас Хадсон, принц спринцессой и развратник барон, который был другом их дома и жил где-то вЕвропе, сидели вчетвером в баре и пили сухое мартини.

– Не обращайте внимания на этот гонг, – сказалбарон. – Позавтракаем в «Рице». Согласны?

На пароходе Томас Хадсон не спал с принцессой, хотя ковремени прибытия в Хайфу все то, что они делали, привело их в состояниекакого-то экстаза отчаяния, такое острое, что их следовало бы обязать по судуспать друг с другом, пока хватит сил, – просто ради успокоения нервов,если не ради чего другого. Вместо этого они решили из Хайфы съездитьавтомобилем в Дамаск. На пути туда Томас Хадсон сидел впереди рядом с шофером,а супруги сзади. Томас Хадсон повидал небольшой кусочек Святой земли и небольшойкусочек страны, где подвизался Т. Э. Лоуренс, а на обратном пути Томас Хадсон спринцессой сидели сзади, а принц впереди, рядом с шофером. На обратном путиТомас Хадсон видел перед собой главным образом затылок принца и затылок шофера,и только сейчас он припомнил, что дорога из Дамаска в Хайфу, где стоял ихпароход, шла вдоль реки, и в одном месте высокие берега сближались, образуятеснину, узкую, как на мелкомасштабной рельефной карте, и там посредине рекибыл островок. Почему-то из всего виденного за эту поездку Томас Хадсон лучшевсего запомнил этот островок.

Поездка в Дамаск мало чему помогла, и, когда они уходили изХайфы, и пароход взял направление на Средиземное море, и Хадсон с принцессойстояли на палубе, где было холодно от резкого норд-оста, разводившего такуюволну, что корабль уже начинало медленно покачивать, она сказала ему:

– Надо что-нибудь сделать.

– А если говорить начистоту?

– Пожалуйста. Я хочу лечь в постель и не вставатьнеделю.

– Неделя – это не так много.

– Ну месяц. Но нужно, чтобы это было сейчас, а сейчасмы не можем.

– Пойдем в каюту барона.

– Нет. Я хочу, чтобы это было там, где мы сможем ни очем не тревожиться.

– Как ты теперь себя чувствуешь?

– Как будто я схожу с ума и уже довольно далеко зашлапо этой дорожке.

– В Париже мы будем любить друг друга в постели.

– А как же я уйду из дому? У меня нет опыта, я не знаю,как это сделать.

– Скажешь, что хочешь походить по магазинам.

– Но ходить по магазинам тоже надо с кем-нибудь.

– Ну и пойди с кем-нибудь. Разве нет у тебя никого,кому ты можешь довериться?

– Есть, конечно. Но мне так ужасно-ужасно не хотелосьбы это делать.

– Ну, тогда не делай.

– Нет. Это нужно. Я понимаю, что нужно. Но от этого нелегче.

– Ты разве никогда до сих пор ему не изменяла?

– Никогда. И думала, что никогда не изменю. Но теперь ятолько этого и хочу. Только мне неприятно, что кто-то чужой будет знать.

– Мы что-нибудь придумаем.

– Пожалуйста, обними меня и прижми к себекрепко-крепко, – сказала она. – Не будем ни говорить, ни думать, нибеспокоиться. Только прижми меня крепко и очень меня люби, потому что мне всетеперь больно.

Немного погодя он сказал ей:

– Слушай, это всякий раз будет так же плохо для тебя,как сейчас. Ты не хочешь ему изменять и не хочешь, чтобы кто-нибудь знал. Новедь это же неизбежно.

– Я хочу этого. Но не хочу обижать его. Но я должна.Это уже больше не в моей воле.

– Ну так пусть это будет. Сейчас.

– Но сейчас это очень опасно.

– Неужели ты думаешь, что хоть кто-нибудь на этом пароходе,кто нас видел и слышал и знает, хоть на секунду поверит, что ты еще не спала сомной? Да и все, что было до сих пор, разве оно так уж отличается?

– Конечно, отличается. Большая разница. От того, чтобыло, не может быть детей.

– Ты неподражаема, – сказал он. – Честноеслово.

– Но если будет ребенок, я буду только рада. Он оченьхочет ребенка, да вот не получается. Я пересплю с ним сейчас же после, и онникогда не узнает, что это наш.

– Может быть, все-таки не стоит спать с ним сейчас жепосле.

– Пожалуй. Ну, на следующую ночь.

– Как давно ты уже не спишь с ним?