- Не усложняй, - наконец подала голос Катерина, - Утебя полно знакомых среди киношников, найди тех, кто участвовал в съемкахфильмов с такими погонями, и попроси у них дубли, которые не вошли в картину. Яже знаю, как это бывает, особенно на сериалах: там формат жесткий, пятьдесятминут на серию, если сняли больше - сокращают по живому. Вот такие сокращениятебе и нужно найти. Я думаю, тебе их продадут за вполне разумные деньги. Ипринципам Глеба Борисовича это не противоречит, ведь мы не будем пользоватьсябесплатно результатами чужого творчества, а заплатим за это, то есть купим уавторов идею, которой они сами не воспользовались. Все по-честному.

- Ладно, - вздохнул Вася, - попробую.

Глафира с облегчением перевела дух и снова застучаласпицами. Дальше разговор снова пошел не про то, Катерина начала рассказыватьбиографию кого-то из персонажей, Глеб Борисович все время перебивал ее, задавалуточняющие вопросы, на какие-то из них Катерина отвечала сразу, а на какие-тоответа не знала - видать, не придумала, и Глебушка сердился и выговаривал ей:

- Даже если это не попадет в книгу, я должен знать обэтом человеке все: как родился, в какой семье вырос, какие у него былиродители, с кем дружил, как учился - все до деталей. Я должен прочувствоватьперсонажа как живого, реального человека, только тогда я смогу написать, что онподумал в тот или иной момент и почему повел себя так, а не иначе. Если у насне будет цельного представления о герое, мы можем приписать ему такие мысли ипоступки, которые друг с другом не согласуются, и внимательный читатель сразуэто заметит и скажет: он не должен был так сделать, это не вяжется с темхарактером, который выписан раньше. А вы халтурите, голубушка, не продумываетевсе до конца.

Старая домработница слушала и млела. Вот и язве-Катеринедосталось, не одного Васечку бранят и критикуют. Однако Катька-то ловка, ойловка, прямо на ходу придумывает, и фигура человека, у которого в прошлуювстречу, в среду, были только имя и профессия, на глазах (а точнее - на слуху)у Глафиры обрастала плотью, начинала дышать, у него появлялись привычки,любимые книги и определенные вкусы, сформировавшиеся под влиянием конкретныхжизненных событий. А Глебушка между тем ловко подвел разговор к главному:

- Да, это хорошая деталь, яркая… Кстати, здесь было быуместно добавить что-нибудь нетривиальное, например, обиду на театральнуюобщественность, которая в прошлом не приняла его первую пьесу, и теперь, когдаон стал знаменитым и может позволить себе все, что угодно, он специально пишетчто-нибудь эдакое… сомнительное, что ли… нет, не так, он в точности повторяетвсе то, что вызвало когда-то шквал критики, и уверен, что сегодня это пройдетна "ура", и вот тогда он отыграется… Это подчеркнет то главное, чтомы закладываем в его характер: он злопамятен и мстителен. Вася, напомни-ка мнетвою историю про мальчика. Мне кажется, ее можно было бы использовать, онадействительно совершенно идиотская.

Ну вот и слава богу, пусть хоть и идиотская, а получилосьгладко, словно невзначай, и Васечка ни о чем не догадается. Дальше ГлебБорисович, как и обещал накануне, начал жестко критиковать Васину задумку и,судя по голосу, брезгливо морщиться. Нет, это просто удивительно, до чего жеВасечка необидчив, другой бы на его месте давно вскочил и дверью хлопнул, аэтот - ничего, сидит себе, даже отвечает что-то, и голос спокойный такой,равнодушный.

- Ты можешь объяснить людям, которые живут в баракахбез электричества и отопления, что они вовсе не страдают, как они, наивные,думают, а просто переживают определенный опыт и должны относиться к этому сисследовательским интересом, потому что в следующей жизни им удастся пережитьопыт жизни на вилле за миллион долларов? Ты можешь найти аргументы, чтобы этоим объяснить? Это у тебя совершенно не продумано.

Одно дело, когда женщина страдает из-за того, что ее мужикбросил, это преходяще, любое горе длится не больше года, даже горе от потериблизкого человека, а потом наступает новая жизнь или продолжается старая, и вэтой ситуации твои слова про "переживание опыта" могут хоть как-топрозвучать. И совсем другое дело, когда люди годами живут в нечеловеческихусловиях, в холоде, темноте и нищете, и совершенно неизвестно, будет ликогда-нибудь просвет в этой чудовищной жизни, и это страдание непреходяще, онобыло много лет и через год не закончится. Что ты им скажешь? С какойутешительной идеей к ним придешь?

Глафира Митрофановна не знала, радоваться ей за Васеньку илиогорчаться. Конечно, строг Глебушка, суров, и мальчик может обидеться, и тогданичего не получится, но опять же Глебушка критикует так, что понятно: идею онпринял и хочет, чтобы Василий довел ее до ума.

Так что по большому счету все хорошо.

Без десяти три Глафира покинула каминную залу и началанакрывать в столовой к обеду. Достала накрахмаленную скатерть и тугие льняныесалфетки, поставила на стол тарелки и стаканы для воды и сока, разложилаприборы и отправилась на кухню. И в этот момент раздался звонок в дверь.

- Глаша! - крикнул из кабинета Богданов. - Ты откроешь?

Он никого не ждал, в этом Глафира была уверена, и если быони были, как и в прошлый раз, только вдвоем, ни за что не открыл бы дверь.Однако сейчас не тот момент. В квартире посторонние - Вася и Катерина, и как жене открыть дверь, ежели звонят? Что им сказать? Как объяснить такое странноеповедение?

Глафира просеменила легкими шажочками в прихожую, глянула навсякий случай в "глазок", но никого не увидела.

- Там нету никого, Глебушка, - сообщила она озадаченно.- Наверное, мальчишки балуются.

- Ладно, бог с ними, - в голосе Богданова звучалонескрываемое облегчение. - Обед готов? Три часа уже.

- Готов, Глебушка, сейчас подаю. Идите к столу.

До конца обеда ничего интересного не произошло, а послеобеда Глафира и слушать больше не стала, нечего с вязаньем рассиживаться, надоприбираться, посуду мыть, ужин готовить. Потом еще в химчистку нужно идти,позавчера она Глебушкин белый джемпер отнесла почистить, стирать он неразрешает, говорит, от стирок трикотаж портится, а он этот джемпер страсть каклюбит, ну, оно и понятно, он смуглый, ему белое к лицу.

Закончив все дела на кухне, Глафира Митрофановна собралась вхимчистку. Надела в прихожей туфли хоть и на низких, а все ж таки на каблучках,шуршащий светлый плащик, на шею косыночку повязала, с удовольствием глянула насебя в зеркало: нет, что ни говори, а на восемьдесят три года она ну никак невыглядит, и волос у нее до сих пор богатый, пусть и седой, не три волосины, каку некоторых, а пышный, форму стрижки хорошо держит. Раньше, в молодости, онакосу носила, в парикмахерскую не ходила, а потом к Земфире начала парикмахершадомой приходить, так Зема - добрая душа - к ней и домработницу свою наладила.Так и повелось с тех пор. Теперь мастер к Глебушке на дом ходит, заодно иГлафиру стрижет. Не бесплатно, само собой, но Глебушка ей расплачиваться невелит, сам за нее платит.