и взбежал по ступенькам. Поднял руку в дверному звонку, затем передумал и постучал. Собака издала надсадный хрип. Рич повернулся, чтобы полюбоваться видом: волны плескались о песчаную отмель там, где река Кламат впадала в океан.

– Рич, – Мерл открыл дверь. Рич вытер ноги о коврик, пес все еще надрывно кашлял.

– Этот пес что, заядлый курильщик?

– У него голосовые связки подрезаны. Сделали операцию, когда отрезали ему яйца.

– На кой черт нужна собака, которая не может лаять?

– Лаять не может, трахаться тоже. Видишь, какие у него шишки? Как будто проглотил ведро мячей для гольфа.

Ковер в холле был тускло-синего цвета, в доме пахло чем-то искусственным, миски с ароматизированными сушеными цветами маскировали запах плесени. По телевизору показывали турнир по гольфу, шторы в гостиной были задернуты, хотя на улице царил полдень.

– Кофе? – предложил Мерл.

– Я уже пил, спасибо.

Обернутый в прозрачный пластик диван скрипнул под весом Рича. Он украдкой огляделся по сторонам: повсюду стояли изысканные фарфоровые безделушки Арлетт, собирающие пыль. Мерл со стоном откинулся на спинку кресла, белая полиэстеровая рубашка обтянула его круглый живот, красные подтяжки с трудом удерживали брюки цвета хаки. Он потянулся за своей кружкой, другой рукой пошарил в миске, наполненной крошечными сосновыми шишками. От их резкого запаха у Рича заслезились глаза.

– Спасибо, что пришел, Рич, – сказал Мерл. Рич молчал: он знал правила. Пусть Мерл ведет разговор. – Как семья?

– Хорошо.

Взгляд Мерла скользнул к экрану телевизора. Кто-то – должно быть, Арлетт – кашлянул в задней части дома. Мерл повернул голову, прислушиваясь. Ричу захотелось закрыть рукавом нос, пересечь комнату и открыть шторы, дать дневному свету разбавить густой хвойный запах. У него зачесались глаза, и он огляделся, высматривая кошачий лоток. Передача прервалась на рекламу. Мерл вздохнул, потянулся за пультом и выключил телевизору.

– Рич, я тебе так скажу: времена изменились.

От страха у Рича засосало под ложечкой.

– Ты ведь видишь, куда мы все катимся? – спросил Мерл.

– О чем вы?

Все эти годы Мерл заботился только о себе и о своей выгоде – неужели у него вдруг проснулась совесть? Как только срубят последнюю гигантскую секвойю, он, как и все остальные, останется ни с чем.

– Как долго ты у нас работаешь?

Рич пошевелился. Скрипнул пластик.

– Много лет.

– Насколько много? Знаю, жена у тебя молодая, но меня не одурачить.

– Тридцать восемь.

– Целая жизнь.

По шее Рича пополз горячий румянец. Он что, собрался уволить его прямо здесь, в этой комнате с дурацкими сосновыми шишками, маскирующими вонь кошачьей мочи?

– Хватит нести чушь, Мерл. Если вам есть что сказать – говорите. Не заставляйте меня гадать.

Мерл положил ноги в носках на журнальный столик из капа.

– Я всегда ценил в тебе это качество, Рич: ты честно говоришь то, что думаешь.

Рич вытер вспотевшие ладони о колени.

– Итак. Тебя беспокоит яд от сорняков? – спросил Мерл.

Рич пожал плечами:

– Это не мое дело.

– Именно, черт возьми, – согласился Мерл. – Видишь, именно в этом разница между такими парнями, как мы, и этими чертовыми хиппи. Округ, штат, Лесной цирк, вот государственная земля, вот тут они выращивают деревья на продажу, отлично, замечательно, но земли «Сандерсона» – это земли «Сандерсона». И что делает «Сандерсон»? Зарабатывает деньги. Я вот что скажу, Рич. Не имеет значения, насколько все безопасно, одобрено Агентством по охране окружающей среды и все такое прочее. Кто-то убеждает женщину, что от гербицида болеют ее дети – и все, у нее как пелена перед глазами. Говорить с ней – все равно что пытаться вразумить медведя. Понимаешь?

Рич сжал челюсти. Мерл заводился все сильнее и сильнее:

– Дошло до того, что траву подстричь нельзя, чтобы кто-то не написал чертово заявление о воздействии на окружающую среду. Устойчивая урожайность, может, и сработала бы в прежние времена, но сейчас-то мы что пытаемся сохранить? Почему бы не дать просто заработать всем немного денег и двинуться дальше? А чертовы браконьеры между тем обчищают нас в Проклятой роще. Нас обложили со всех сторон.

Рич поерзал на диване. Пластик лип к рукам. Мерл включил лампу, и она высветила седую щетину на его щеках.

– Слушай, Рич, я буду с тобой откровенен. Надо срочно что-то делать. Эти хиппи рано или поздно добьются своего, и каждое дерево отсюда до самого Орегона станет гребаной национальной достопримечательностью.

Рич зачерпнул несколько сосновых шишек из миски, подбросил их в ладони.

– Парни на тебя равняются, – продолжал Мерл. – В округе Дель-Норт не осталось никого, кто умел бы лазать, как ты. Но мы оба знаем, что твоя древесина и гроша ломаного не стоит, если не будет дорог. И нам нужно знать, что ты на нашей стороне. Несмотря ни на что.

Коллин, должно быть, проболталась Энид, а Юджин никогда не умел держать чертов язык за зубами.

– Недавно к нам приходил домой один парень, – признался Рич. – Сказал, что яд попадает в нашу воду…

– Этот ублюдок вешает лапшу на уши любому идиоту, который согласится его слушать. Такую петицию написал, что ее даже читать устанешь. Мутит воду, настраивает против нас людей. Эти черепа были просто дешевым трюком, чтобы выиграть время. Они делают ставку на гербицид. Мы с тобой оба знаем, что эта штука абсолютно безопасна. Черт возьми, да они уже превратили половину леса в округе в гребаный парк. Будь я проклят, если мы позволим забрать у нас еще и рощу. Нам она нужна. Тебе она нужна. – Мерл наклонился к Ричу. – Они еще не объявили об этом официально, но в феврале совет директоров собирается провести слушания по нашим планам вырубки – хотят дать всем выговориться, а потом решить, разрешать нам работать в роще или нет. Ты живешь ближе всех к Проклятой роще. Твоя семья – единственная, кто пьет воду из этого ручья. Вы встанете и объясните, что ваш ребенок пьет эту воду, и мы можем хоть всю рощу залить этой отравой, вас это ни на йоту не волнует. И вас послушают. Все знают, что тебе доверять можно. Если ты что сказал – значит, так и считаешь. Тебе не нужно речь толкать или еще что. Просто, – Мерл откинулся на спинку кресла, – говори, как есть на самом деле.

Рич опустил взгляд. И что ему сказать Коллин? У них долгов на тридцать лет вперед.

– Сколько там акров в участке 24-7, семьсот? – спросил Мерл.

– Семьсот двадцать.

Мерл присвистнул.

– Ты, должно быть, по уши в долгах. – Он одним глотком допил свой кофе. – В общем, тебе стоит хотя бы попробовать их переубедить.