– Обиделись! - радостно отметил«Макаренко» с невыговариваемым именем. - Я специально произнес неверно.Понимаете теперь, какие я эмоции испытываю? Мое имя коверкают постоянно. Все!

Ермакова слегка покраснела и уставилась налисток.

– Э… э… кхм, кхм… КирбальмандынТурбинкасыршидович…

– Турбинкасыбаршидович! - взвился препод.

Ермакова утерла ладонью лоб.

– Лучше объясните, что случилось, -устало сказала она, - господин Бешмуркантыгданбас.

– Бешмуркантыгданбай, - зашипел учитель.

Я прикусила нижнюю губу. Интересно, есть ли насвете хоть один человек, способный произнести без запинки имя, отчество ифамилию историка?

– Девятиклассники мерзавцы! - воскликнулучитель. - Опозорили меня!

– Поподробнее, пожалуйста, и побыстрее, -рявкнула Ирина Сергеевна. - Времени мало, мы ждем спонсора.

– Вчера после занятий я вошел в метро, -начал излагать историк, - взялся за поручень и слышу: люди смеются. В первуюсекунду тихонечко хихикали, потом громче. Глядят в мою сторону и рогочут!Сначала я подумал, что в известке измазался.

Я кашлянула. «У вас вся спина белая»,достойный повод для веселья, шутка Эллочки-людоедки.

– Но нет, - бубнил преподаватель, - плащчистый, портфель в порядке, на лице никаких следов. Я перешел в другой вагон,встал у двери, никто вроде внимания на меня не обращает. Поднял руку, схватилсяза поручни - опять хохот. В голос все ржали! И только дома жена увидела…Сволочи!

– Да в чем дело? - вышла из себяЕрмакова. - Короче, Склифосовский!

– Кирбальмандын Турбинкасыршидович! -вспыхнул учитель.

– Вроде Турбинкасыбаршидович, - злораднопоправила Ермакова, глядя в бумажку с подсказкой. - Сами путаетесь, а от другихтребуете. Так что у вас случилось?

Историк молча поднял руки. Секунду мы сзавучем молча смотрели на него, потом захохотали в голос. Несчастные дети,которым препод ставит колы за неправильно прознесенное имя, решили отомститьдураку. Они отрезали два куска меха (очевидно, испортили чью-то шубу) иаккуратно приклеили их под рукава плаща, к подмышкам. Пока дурак стоял вположении руки по швам, ничего было не заметно, но стоило ему поднять лапы…

– Всех засужу! Вас тоже к ответупотребую! - рассвирепел историк и вылетел из кабинета.

Дверь хлопнула и тут же распахнулась снова. Насей раз в кабинет вошел загорелый человек в дорогом костюме.

– Николай Тимофеевич! - заахала ИринаСергеевна. - Я испаряюсь! Беседуйте спокойно!

– Вы замужем? - без всяких предисловийпоинтересовался Андреев.

– Нет, - удивленная вопросом, ответила я.

– Десять тысяч долларов.

– За что?

– Оклад. Ежемесячно. Еда за наш счет. Безвыходных. Проживание в доме. Постоянный контроль. Безопасность обеспечиваетохрана, - отчеканил отец Тимы.

– Вы хотите нанять меня на работу?

– Да, - кивнул он. - За Тимофеемтребуется постоянный присмотр. Жена дура. Развод, детей поделили, ей дочь, мнесын. Я очень занят, парень достал. Гувернантки бегут. Был тяжелый разговор.Хочет вас! Собирайтесь, машина у ворот, - рублеными фразами произнес спонсор.

– Спасибо, но у меня иные планы. Явременно замещала подругу и вовсе не собираюсь работать воспитателем, -попыталась я отбиться от чести прислуживать Тиме.

– Десять тысяч гринов. Ежемесячно.

– Оклад замечательный, однако я несогласна.

– Одиннадцать.

– Благодарю, но вынуждена отказаться.

– Двенадцать.

– Думаю, мы не сумеем договориться.

– Называй свою цифру!

– Поймите, я не гувернантка.

– Пятнадцать!

Пришлось встать.

– Спасибо, разговор окончен. Впрочем,могу дать вам совет: если хотите, чтобы мальчик вырос нормальным человеком,заберите его из этой гимназии и отправьте в нормальную школу, к обычнымпреподавателям.

– Тима хочет тебя! Поставил условие!Иначе не пойдет учиться!

– Увы, он останется без меня.

– Я покупаю все.

– Но здесь получился облом! - рявкнула яи, хлопнув дверью, вылетела в коридор.

Не знаю, каким образом Ирина Сергеевна будетутешать обиженного хозяина, но даже в случае крайней нужды я не пошла бы в домк такому монстру. Одна манера говорить чего стоит - сплошь повелительноенаклонение и приказной тон, никаких «пожалуйста» или «будьте любезны». Иногдаот больших денег у людей сносит крышу.

Ровно в шестнадцать ноль-ноль я позвонила вдверь к Жанне и была впущена в просторную, очень уютную квартиру. Меня провелив большую комнату, усадили в мягкое кресло и спросили:

– Что хотите? Платье?

– Вы шьете все? - заинтересовалась я.

Жанна кивнула.

– Да, кроме шуб. Но если хотите, поповоду манто я отправлю вас к замечательному скорняку.

– Какой у вас манекен смешной, -улыбнулась я. - Сейчас таких уже не делают. Наверное, старинный?

– От мамы достался, - кивнула Жанна.

– Она тоже шьет?

– Мамочка умерла.

– Ох, простите!

– Ничего. Это не вчера случилось, многолет прошло, я тогда совсем маленькая была, - тихо уточнила портниха.

– Тяжело одной, - подхватила я, -великолепно вас понимаю.

– Не думаю, - грустно сказала Жанна. -Меня поймет лишь тот, кто в приюте рос.

– Вас отдали в детдом?

– Да, - кивнула Жанна.

– Ой, бедняжечка! Неужели отец отказалсяот вас?

Портниха отвернулась к окну.

– Впрочем, мой папа, - как ни в чем небывало продолжала я, - тоже остался со мной. Маменька смылась, решив броситьноворожденную дочь. Мы так и не встретились, я ее ни разу не видела. Была,правда, одна очень странная история, прояснившая судьбу матери, но этопроизошло, когда я уже сама вышла замуж.

– Ваш отец благородный человек, -пробормотала Жанна.