из последних сил зависло над горизонтом, вокруг все стало малиновым, янтарным, как горелая карамель, и появилась она. Ночка стояла на краю волнореза и не шевелилась. Волны взрывались над ней, осыпали искрами брызг, а она смеялась. Моя девчонка с кисточками. Так я и пропал. Просто завис навсегда. Ничем её из памяти не стереть, помнил запах, голос, смех. Вот выросла девочка, а я снова влюблен, как в первый раз.

– Опять женские романчики читал? – Димка отвернулся, чтобы не показать, что проби́л его мой рассказ. Определенно. – Завязывай уже, папенька.

– Обо мне и написаны. Никто не будет винить меня больше, чем я сам. Я не просто сына потерял и женщину любимую, я жизнь просрал, – махнул Диме, чтобы свернул к Макдаку, протянул ему карточку, а он и спорить не стал. Заказал от души, будто и не ел недавно, и все время посматривал на меня, ожидая отмашки «хватит». Как мальчишка, ей богу! – Маме мороженое в вафельном рожке и клубничный коктейль не забудь. А мне кофе.

– Хм… – Димка окинул быстрым взглядом, но заказ дополнил. – И это знаешь?

– Ночка, подъём. Вкусняшки подъехали, – поставил на подлокотник картонный поднос и пробежался пальцами от колена до щиколотки.

– Мороженое… – зашептала она, еще сонно и невнятно бормоча.

– Пойдем, погуляем, хватит сидеть, – когда Димка остановил машину на парковке у торгового центра, мы вышли на свежий воздух, сели на скамейку и молча наблюдали закат.

– И что? Типа семья? – прошептал сын, растирая лицо до боли знакомым жестом. – Праздники, дни рождения, выпускные? Ну ладно я, юридически все ясно, факт генетической связи налицо. С мамой-то что?

– А что ты имеешь в виду, – я рассмеялся, сдернул пластиковую крышку с кофе, наблюдая, как Адка в привычном жесте вылила остатки подтаявшего мороженого из вафельного рожка мне в кофе. Она даже не поняла, не осознала. А значит, я не один. Все привычки, все вкусы остались на подкорке сознания. Я хотел проверить, а она просто ответила. Не любила Ночка жижу подтаявшую, всегда сливала мне, ещё и говорила, что так вкуснее, а сама жмурилась и трескала вафельку.

– Ну кто вы? – Димка психанул и вскочил на ноги.

– Дим, успокойся…

– Мам, не вмешивайся. Я с адвокатом разговариваю.

– Ты хамишь! – Ночка точно так же вскочила и зашагала парню навстречу. Ей Богу, меня чуть не укачало от этих двух маятников. – Что ты себе позволяешь? Да, я была дурой! Молодой, глупой! Так злись на меня! Отец тут при чем?

– Отец? А где он был? Где? Это я слушал, как ты рыдаешь! Это я помогал тебе коридоры в поликлиниках мыть, это мы с тобой вдвоем любили друг друга, пока весь мир был против. Так с чего я теперь должен винить в этом тебя? Он – мужик, – Димка замер перед Ночкой молоденьким петушком и, раздувая ноздри, пытался выразить всю силу своего негодования. – Пусть и отвечает!

– Так это я и ушла от него! Я!!!! – завопила Ада, и это стало последней каплей моего терпения.

Схватил её за руку, дернул себе на колени и обнял крепко.

– Если я мужик, то и ты, молодой человек, будь добр фильтровать яд!

– Да пошли вы! – зашипел Димка и бросился к морю. Сел на песок, сунул ноги в воду и замер.

– Ты помнишь, как я ловила волны? – Ночка зашептала мне в шею, едва касаясь губами кожи. И от каждого прикосновения дыхание перехватывало. Ведьма, не иначе.

– А ты до сих пор отлично притворяешься, что спишь.

– Ты же знаешь, что я не могу спать в машине.

– Знаю, – обнял её, прижал к себе, и будто не было этих лет.

Мы как двое влюбленных сидели на пляже, ловя последние лучи заката. Обнимались, игнорируя взгляды прохожих, лишь изредка посматривали на двадцатилетнего ребёнка, валявшегося рядом с разрушенным песочным замком.

Вот вроде все рушилось, искрилось, полыхало. А хорошо было. Чертовски хорошо… Эти новые эмоции, страсть во взгляде парня, не холодное равнодушие, а попытка найти ту золотую середину, в которой будет комфортно. Имеет право. Пусть петушится, на здоровье. Что мне – жалко?

Нет.

И Адка рядом. Горячая, сладкая, родная.

– Поехали, – мокрый, весь в песке «ребёнок» вернулся через час. Возможно, успокоился, возможно, смирился, а возможно, искусно делал вид принятия.

– Что, пи́сать захотел? – заржал я и забросил брыкающуюся Ночку на спину. Она взвизгнула, но руками шею обхватила. И над пляжем зазвенел перелив её легкого смеха, который снился мне каждую ночь. – Море нашептало твоему мочевому пузырю, что ты был неправ?

– Ой! Что за отцовские нотки в голосе? – Димка подхватил недоеденный бургер, убрал за нами мусор в урну и поплёлся следом. Мда… Хреновый из этого аккуратиста преступник. – Еще и мать мою за задницу трогает.

– Я, мать твою…

– Денис! – захохотала Ада, пытаясь закрыть мне рот ладонями, пока я не наговорил «любезностей». – Ты-то куда?

– Домой. Всем спать!

Ехали мы домой уже легче. Димка охотнее участвовал в беседе, хотя я нарочно пытался игнорировать и не давать ему излишнего внимания. Хватит с него эмоциональных потрясений. Психологическое насилие ещё никто не отменял.

– Ого! А ты зажиточный, что ли?

Дима с откровенным любопытством осмотрел дом и вышел на мою любимую часть террасы. Благо следы попойки были убраны, а чудо-девочка Верочка заполнила холодильник вполне человеческой едой. Он стащил из вазы яблоко и пошёл бродить по коридорам.

– Что, и комнату дашь?

– Нет, я планировал тебя рядом положить. А что? Столько лет упущено, начнём сначала?

– Ну, тогда тащи памперс, присыпку, кашу, что там ещё полагается, – парень толкнул дальнюю комнату в гостевом крыле, и тут обомлел даже я!

Застыл истуканом, пялясь на гигантскую плазму и сверкающую игровую консоль под нею. Вдоль стены стояло три кресла-мешка, а за деревянной перегородкой пряталась застеленная темным, явно мальчишеским бельем кровать.

Ну Верка! Ну и чудо-девочка!

– Рубанёмся перед сном? – Димка зажал зубами яблоко, выкинул мешки в центр комнаты и хотел было плюхнуться в центр, но задумался. Внимательно посмотрел на наши сцепленные руки и сдвинулся к краю. – Только это… Сон у меня чуткий, а психика тонкая, ранимая.

– Понял, малой. Спою тебе колыбельную. Не ссы в трусы, врубай. Щас тебя Рай раскатает перед сном!

– Ой-ой… Зарекалась девка…

– Дима, блин! – взвизгнула Ада и огрела парня подушкой по затылку.

И мой новый дом ожил от басистого хохота.

Чудеса, да и только.

Глава 37

Утро ворвалось как-то внезапно. Палящее солнце уничтожило весь воздух в комнате, и я вскочил на кровати со странным чувством тревоги.

Напрягся.

Весь