Тот кружку сдавил, она и рассыпалась.

— Пересвет, уймись! — Взвизгнул Петруха. — Вечно недовольный, даже в праздник любитель настроение попортить!

— А ты, братец не указ мне, сиди себе дальше, да сладко пой и сладкое слушай, — огрызнулся витязь.

Не вижу смысла вызывать его на бой, да морду бить. Потому что мы все на одной стороне. По нему же видно, что не злодей. Просто жизнью недовольный богатырь. А я для него пацан, который на словах только герой. Вот она и молва. Одни боятся, другие сомневаются. А третьи смеются над тем, что народ судачит.

Мудрое лицо смотрит с вызовом. А что если я сам от него огребу? Таких здоровенных я ещё не видел. Это он ещё без доспехов сидит в кафтане простеньком.

Мои дружинники в ответ на него уставились, ощетинившись. Готовы уже покусать, но боюсь, что зубы у них посыплются. У него вон кисть, как три мои, кулак с мою башку.

— Морок–Буфу не так просто убить, — слышу от Дарьи, которая явно пытается разрядить обстановку. — А старую да в её логове — невозможно.

— А ты ту каменную обезьяну вспомни, — усмехнулся я, имея в виду монстра из подземного города Хикупта.

— Тут другое, что умениями не взять. Буфа грёз сестра и морока владычица, сам к ней в пасть пойдёшь по доброй воле, — продолжает магичка.

Два парня на неё с таким восхищением смотрят, аж противно.

— Послушай свою колдунью, барин, — произнёс уже спокойно витязь, поднялся и вышел из зала. Хера, он здоровый шкаф! Нет, не выраженный качок, просто крупный дядька, даже с пузиком небольшим.

Посидели минут пять в некоем трауре, затем снова за столами загалдели несмело.

— Не серчай на братца, барин, — взмолился Петруха.

— Да всё нормально, — отмахнулся я. — Лучше скажи, чего он такой недовольный?

— Да кто его разберёт, всегда таким был. На половцев сам ходит, никто ему не указ. Здесь у него изба отдельная. Из–за матушки тут живёт, так бы давно ушёл. В тягость ему здесь жить. Не любит он здешний люд.

— И баб боится, — вмешалась одна из девиц, поглядывая на меня кокетливо.

— А ты небось к нему уже ходила, — хихикает другая.

— И не думала, ты сама ему всё пирожки от мамки таскаешь.

— Да нужен он мне, страшилище такое, — фыркнула.

Третья красавица Новосёлок подключилась и ей тут же досталось. Начали сраться девки, что я не знал, куда себя деть. Пока от старика с середины стола не раздалось грозное:

— Уймитесь, курицы! Барин у нас молодой и вежливый, вот и молчит, а вас бы выпороть!

— Бать! — Возмутилась одна и после мстительного взгляда в ответ насупилась.

Собрался к вечеру назад скакать в Малорыжково. Слишком у них здесь хорошо. А Петруха взвыл:

— Оставайся на ночь, барин!

— Оставайся, барин, — запели и девки с многозначительными взглядами. Твою ж мать… хищницы!

Только гадина в шахтах рудника из башки теперь не выходит. Лезть с наскока страшно. Некая тварь морок наводит, иными словами — на мозги действует, вызывая галлюцинации. Здесь никакое оружие и никакая сила не поможет. И рассчитывать, что у меня есть некий иммунитет, как против того же страховоя или голоса кикиморы Светланы, это глупо. Мне бы изучить этот вопрос прежде, чем начать действовать.

Мало того, что рудник с железной рудой нам бы очень пригодился, тут ещё и авторитет мой пошатнулся. На этого Пересвета я зла не держу, но слова его меня зацепили хорошо. Хвастун.

Есть активные хвастуны, которые сами за себя говорят. А есть пассивные, которые слушают о себе и не отрицают. Я во второй категории, судя по всему.

Видимо, почуяв моё настроение, Петруха подал сигнал и лишний народ попросту из зала исчез. Причём как–то плавно и почти незаметно. Остались только мои дружинники и с десяток местных, в том числе три первые красавицы деревни.

Решил организационными вопросами заняться, так Петруха целого секретаря позвал, чтоб тот записывал мои указания. Правда их грамотный крохотный мужичок медленно каракули свои выводит, быстро стало раздражать.

Заночевал у старосты в хоромах. Дружинников разместили по ближайшим домам, Дарью… похоже, увёл один из тех обходительных парней. Надеюсь, обойдётся невинным свиданием.

Сам без задней мысли уснул на мягких перинах, зная, что два дружинника за дверью караулят. И не пустят кого зря. Стоило бы дверь корнями запаять до утра.

Потому что пустили!

Дух пробудил как раз вовремя. Я думал, что убийца какой–нибудь наведался, уложив моих людей по–тихому. А это одна из местных барышень, похоже! В ночнушке полупрозрачной встала у окна. От лунного света всё просвечивается, фигура бразильская сексапильная чуть выгнулась, косы распуская. Волосы каскадами падают вьющиеся после сплетений. Следом и сорочка рушится беспринципно на пол.

И красотка, у которой я первой хлеб отщипнул совершенно наглым образом под одеяло ко мне залезла. Причём спиной на бочке, ещё и придвинулась вплотную своими булками сочными.

Я её на подходе не остановил лишь потому, что ошалел от такого поворота, ну и… залюбовался. А теперь, стараясь, не касаться тугого тела (ибо в ином случае, просто не сдержусь и оприходую), я поинтересовался негромко:

— А ты случаем ничего не перепутала, дорогуша?

— Любава я, — прошептала чувственно и выпалила: — Не смущай вопросами, приласкай, как умеешь.

Ага, а потом братик витязь какой–нибудь заставит на тебе жениться. Я его прибью, разразится скандал. И плакали мои высокие отношения с Ясминой. Да и не только с ней. В Академии учатся детки из знатных родов. Мне как минимум нужна графская дочка.

Потому что я в полной мере ощутил теперь, что значит власть и знатный титул. Когда князь по щелчку пальцев передаёт тебе вот так земли и вверяет зависимых от тебя людей. По такому же щелчку и отобрать может. Всё отобрать.

— Любава, извини, — выдавил я с трудом. — Но тебе придётся уйти.

— Не понравилась? Ты ж на меня больше, чем на других смотрел.

— С чего ты решила? — Удивился.

— Петруха сказал…

Подпихнул под попку коленом. Выскочила, как ошпаренная, на ходу сорочку ухватила. Уф, хороша, деваха.

Уже с проёма Любава всхлипнула громко и сдержанные рыдания стали удаляться. Присел на кровати, две хари в проём сунулись деловито.

— Другую звать, барин? — Слышу от своего дружинника.

— Султана Сулеймана