и я, конечно, была занята в одном из этих балетов, но мы не сошлись характерами с Дягилевым. Знаете, как бывает?

– О, да! – воскликнула Розита. – Я очень хорошо знаю, как это бывает! Однажды у меня была размолвка с нашим директором Бруссаном!

Дягилев и Кшесинская не разговаривали два года.

* * *

После первого сногсшибательного балетного сезона в Париже Дягилев стал готовить второй. Но денег правительство ему опять не выделяло, и даже положительный резонанс первого сезона не помогал. Вновь он нашел деньги во Франции, и вновь русский балет имел там бешеный успех.

А Матильда, между тем, в пику Дягилеву решила подготовить свой танец под названием «Русская». У того был дивертисмент под названием «Пир», в котором он показывал Парижу русские танцы в постановке Петипа, а у неё будет свой русский танец на музыку известных русских песен в постановке Клавдии Куличевской. Костюм выполнили в народном стиле и богато украсили вышивкой из жемчуга. Матильда выглядела в нем сногсшибательно. Танец был великолепен. Всё предвещало успех.

Уже несколько лет Матильда не участвовала в Красносельских увеселительных представлениях, но премьеру своего танца решила провести именно здесь. Она хотела показать свою «Русскую» Ники! Сердце Матильды учащенно билось, когда она вышла на публику. Она уже давно не видела государя и, выйдя на сцену, сразу ощутила на себе взгляд его голубых глаз. Матильда танцевала на таком эмоциональном подъеме, что моментально завладела всем залом. Подобного успеха в Красном Селе она вообще не помнила. Офицеры в присутствии императора и великих князей обычно вели себя сдержанно, но сейчас, по окончании номера, они не могли скрыть своих эмоций и, вскочив с мест, кричали «браво», вызывая её на поклоны нескончаемое число раз. Ники тоже восторженно аплодировал вместе со всеми, сидя в царской ложе совсем близко от сцены. В той самой ложе, на парапете которой она сидела когда-то в юности, болтая с ним о всякой ерунде. Какими они тогда были молодыми и беззаботно счастливыми!

И сейчас, как двадцать лет назад, после окончания представления Матильда встала у окна своей гримерной, а Ники, так же как двадцать лет назад, отъезжая от театра, всё смотрел и смотрел на её окно. В эту минуту чувства вспыхнули в ней так сильно, как будто никогда и не проходили, и ей даже показалось, что они были до сих пор взаимны. Только теперь её Ники был императором великого государства Российского, и сидел он не в седле, а в королевской карете с открытым верхом и царскими двуглавыми орлами на дверцах, а она осталась всё той же балериной, и место её было всё в той же гримуборной и у того же окна. Она опять страдала, и глаза заполнились слезами, которые медленно катились по щекам.

Танцевальный номер «Русская» вскоре стал визитной карточкой Матильды Кшесинской, и она с большим успехом много раз исполняла его и в России, и за рубежом.

Глава 9

После двухлетней ссоры создатель «Русских сезонов» неожиданно вновь появился в доме на Кронверкском проспекте.

– К вам Сергей Павлович Дягилев, – доложил лакей.

На секунду Матильда смутилась и растерялась. Впустить или отказать? Но любопытство взяло верх.

– Проведи в большую гостиную, – приказала она, а сама поднялась в гардеробную, на ходу тщательно продумывая, в каком облике предстать сейчас перед своим врагом. Ей хотелось выглядеть эффектно и романтично.

А между тем Сергей Павлович прошел следом за лакеем в огромную залу для официальных приемов и балов. Одному находиться здесь было крайне неуютно. Напряженно стоял он, ожидая хозяйку. Но вот одна из дверей, наконец, распахнулась, и на пороге показалась Матильда в белом воздушном платье. Казалось, что она не шла, а плыла по паркету. Широкие рукава слегка развевались при ходьбе и смотрелись как крылья, а на груди красовалась бриллиантовая брошь, камни которой переливались под падающими на них лучами света. Дягилев застыл в изумлении. Она хотела произвести впечатление, и у неё это получилось!

– Что могло вас привести ко мне? – начала она издалека, медленно приближаясь к нему. – Вам снова нужна моя помощь в получении субсидий?

– Матильда Феликсовна! Я пришел преклонить перед вами свою голову. Простите меня, – произнес Дягилев, продолжая любоваться балериной. Он был большим эстетом и умел ценить прекрасное.

– Вы хотите сказать, что вы изменились? Я не поверю!

– И будете правы! – очаровательно улыбнувшись, тут же согласился антрепренер. – Но я поумнел. Мои следующие гастроли я не мыслю без вас. И мне не нужны никакие субсидии. Мне ничего от вас не нужно, кроме вашего таланта, который я хочу представить Лондону!

– Если я правильно вас поняла, вы предлагаете мне гастроли в Англии?

– Вы совершенно правильно меня поняли.

Матильда ещё никогда не выступала в Ковент-Гарден. Завоевать лондонскую публику ей захотелось страстно. Дягилев знал её характер. Он знал, чем и как искупить свою вину и получить прощение от этой могущественной женщины.

– Я хочу ангажировать вас на выступления с моей труппой этой осенью в Лондоне, затем с февраля до середины марта в Вене и Будапеште, и закончим мы наш вояж весенними гастролями в Монте-Карло.

Было приятно слышать столь лестное предложение, но она решила потянуть с ответом. Соглашаться сразу было бы слишком неразумно.

– Вы создали свою собственную труппу? – спросила Матильда.

– Да. Теперь я хочу работать круглый год, а не только в то время, когда в Императорском театре отпуск. Труппа ещё не совсем укомплектована, но уже есть свой кордебалет, часть солистов и приглашенные звезды, такие как Карсавина, или как вы, например, если дадите согласие.

– Что ж, я уверена, что вы хорошо разбираетесь в том, чем занимаетесь, – сделала ему комплимент Матильда, снова не дав пока ответа.

Но она уже знала, что Дягилев был слеплен из того же теста, что и она сама, а значит, всегда добивался того, что задумывал.

– Вы решили создать свою труппу после того, как Нижинский был уволен из театра? Вы решили сделать это для него?

– Вы правы. Публика хочет видеть Вацлава, почему же не удовлетворить это её желание. Он достоин того, чтобы на него ставили балеты!

– Это справедливо, – согласилась Матильда.

В январе этого, одиннадцатого года, Вацлав Нижинский был уволен. Произошло всё быстро и нелепо. Он должен был в первый раз в Мариинском театре танцевать Альберта в «Жизели» с Карсавиной и решил надеть костюмы, созданные ему Бенуа для выступлений в Париже. Но там в костюме первого акта была лишь короткая туника, позволяющая любоваться не только его мускулистыми ногами, но и