Олаф лишь согласно кивнул. Судя по всему, клан Хольми не первый раз организует набег на эти земли.

– Ну что, Вебьерны, еще не забыли, за какой конец держать меч? – хохотнул один из хевдингов Торда.

Олаф напряг память, вспоминая, как зовут этого нагло скалящегося северянина.

– Уж точно не за твой, – хохотнул в ответ Гудред, – он, поди, обвис давно.

– Ну не знаю. Твоя жена не жаловалась.

Тут уже захохотали все, а Олаф вспомнил, что весельчака звали Аки. Он любил над всеми подшутить, так что молодой воин постарался в будущем быть аккуратнее в разговорах с этим хевдингом.

Утром отряд отправился к рыбацкой деревне, оставив лишь несколько воинов охранять лагерь и драккары. Эта незавидная участь постигла в основном воинов Олафа. Пока что ярл Торд его бойцов не жаловал. С одной стороны, Олаф его понимал, тот не знал, на что они способны, но разве захват рыбацкой деревни не лучший способ выяснить это и проверить их в бою? Так что молодой воин шел в строю, нахмурившись и чувствуя обиду за своих бойцов. Его догнал Гудред и, взглянув в его лицо, толкнул в плечо:

– Соберись, мальчик.

Старый вояка уже давно так не называл Олафа, и эта фраза подействовала отрезвляюще. Будущий ярл направил недовольство и злобу, накопившуюся в себе, на гнев и ненависть к врагу, пусть это всего лишь крестьяне и рыбаки.

Задуманное Дробышем удалось. Он уже неделю прикидывал и разрабатывал свой план. Каждый день он старался вести себя как обычно и при этом пытался стащить то, что не доел за ужином, приготовленным матерью. Она косилась на сына, будто что-то чувствуя и подозревая, но он как всегда начинал дурачиться, и мать сразу отвлекалась и, прикрикивая на него, старалась сделать голос максимально строгим, а сама не могла скрыть мимолетной улыбки. В итоге у него собрался приличный запас еды, которого должно было хватить на весь день. Головка лука, край булки, пара вареных картошин и свежие яйца, которые он аккуратно замотал тряпками, чтобы не разбить. Всю снедь он упаковал в сверток и спрятал за пазухой, подвязав рубаху холщовой веревкой.

Рано утром, пока сестры мирно спали в своих кроватях, а луна была единственным источником света, он выбрался на крышу их дома через чердачное окно. Стараясь удержать равновесие на мокрой от росы крыше, Дробыш, словно камышовый кот, не издавая ни звука, пополз на четвереньках к краю, где спустился на пристройку, а потом на деревянный забор. Как только его ноги коснулись земли, Дробыш замер, прислушиваясь к окружающим звукам. Не заметив ничего необычного, он помчался в сторону берега через густые кусты. Тут же его штаны промокли по пояс от мокрой травы, и холодное утро заставило Дробыша дрожать и стиснуть зубы, чтобы они не стучали.

И вот он на месте, а его план удался. Забравшись в лодку отца, он спрятался под тентом для защиты от дождя, оставив небольшую щель для обзора, и замер в ожидании. Он уже давно жаждал отправиться с отцом в море, доказать, что он уже взрослый и может помогать, и если ему это удастся, то папа будет его брать с собой каждый день и, возможно, они вместе поедут продавать улов в город. Дробыш никогда не был в городе, и от предвкушения заерзал на месте, заодно разминая затекшие ноги, но тут же замер, заметив приближающегося отца и его друзей, которые, так же как и он, готовятся выйти в море. Рыбаки проверили заготовленные снасти и сети, приманку и лодки на предмет течи и вот, помогая друг другу, столкнули лодки в воды Ледяного моря.

Дробыш, скрываясь в своем убежище, потерял из виду отца, когда тот с легкостью запрыгнул в лодку и встал у рулевого весла. Теперь мальчик видел лишь волны, набегающие на берег и вздымающие пену, другие лодки и рыбаков, которые еще не успели выйти в море, и неизвестных людей, неспешно движущихся по песку в их сторону. Дробыш постарался разглядеть их, но эти высокие, одетые в странные одежды или вообще голые по пояс фигуры точно были ему незнакомы. Люди остановились, повернулись в их сторону, достали из-за спин луки, натянули и отпустили тетиву. Утреннее, уже успевшее окраситься в оранжевый рассвет небо, расчертили черные иглы. Дробыш, насколько это возможно из-под тента, проследил за их полетом и вскоре услышал несколько глухих стуков о дерево.

Незнакомцы на берегу развернулись в другую сторону, снова вскинули луки, и снова черные иглы ушли правее от лодки Дробыша. Выполнив еще один залп, люди разделились. Часть осталась стоять, заставляя снова и снова петь тетивы, а другая часть, достав оружие, бросилась вдоль песчаного берега, но мальчик уже не обращал на них внимания. Он выбрался из-под тента, дрожа уже не от мокрой одежды и прохлады утра, а от осознания происходящего, и посмотрел на место рулевого. Три черные стрелы, с таким же смолянисто-черным оперением достигли цели, окрасив дно лодки красным.

Отряд северян, продравшись через редкий, но заросший кустарником подлесок, вышел к деревне. Как и говорил Торд, в поселении жили в основном рыбаки. Не больше десятка хлипеньких лачуг; то тут, то там были видны сети и лодки. Это место и деревней назвать было трудно. Никакой охраны, частоколов или рва. Даже забора, огораживающего поселение, не было. Воины залегли в густом кустарнике на краю леса, дожидаясь рассвета, чтобы лучники, посланные ярлом к берегу, видели свои цели. Как только первые лучи восходящего солнца окрасили небо в ярко-алый цвет, ярл Хольми пригляделся, выискивая возможную угрозу, но на глаза попадались лишь женщины, старики и дети, поэтому он дал команду атаковать.

Никого не боясь, северяне вышли из подлеска и неспешно направились к поселению, рассредоточившись и беря его в кольцо. Казалось, что никто не замечает вооруженных чужаков, но вот уже раздался первый женский крик, и люд забегал по деревне. Мужики взялись за вилы, топоры и все, что могло быть оружием, а женщины, похватав детей, постарались укрыться в домах. Некоторые побежали в такой же подлесок, из которого вышли чужаки, но с другой стороны деревни, в надежде спастись бегством. Но Торд предусмотрительно направил туда небольшой отряд. Так что именно убегающие стали первыми жертвами будущей бойни, когда им навстречу выскочили северяне. Издав боевой клич, воины набросились на обезумевших от страха людей.

Олаф прибавил шагу, переходя на бег. Его глаза блестели, а изо рта, в это по-осеннему холодное утро, вырывались белые клубы пара. Молодой воин уже давно жаждал боя и был сильно разочарован, так как не встретил должного сопротивления. Как можно считать достойным сражением это минутное, никчемное сопротивление? Первым он убил уже преклонных лет мужичка, неловко пытавшегося защититься деревянными вилами. Олаф располовинил древко, а затем и самого старика. Другой, уже более молодой мужик, даже не пытался сопротивляться, а сразу бросился наутек, как только увидел островного воина. Олаф решил не тратить на него силы и просто раскроил ему череп метким броском небольшого топора.

Он ходил среди невзрачных халуп, пытаясь найти достойного соперника, но остальные, кто ему попадались, были женщины и дети, верещавшие на непонятном языке. Вся атака на деревню превратилась просто в резню. Быстро потеряв интерес к такому бою, Олаф стал шарить по домам в поисках хоть чего-то ценного. Как и говорил ярл, у этих людей нечего было брать. Настроение у молодого вождя окончательно испортилось, чего не скажешь про воинов клана Хольми. Те наслаждались этой никудышной победой и вовсю веселились, убивая, насилуя, поджигая дома.