– В каком смысле?

– Чтобы ты обернул вспять произошедшее. Дабы я могвозвратиться к моему собственному телу и моему собственному миру, необходимо повозможности точно повторить весь ритуал экзорцизма. Всю процедуру…

Их прервал долетевший из чащи дикий вой волка. И жуткий крикдемерита.

Они кинулись туда; несмотря на свой вес, Самсон не дал себяопередить. Они влетели в мрачную чащу, руководствуясь криком и хрустом веток. Апотом увидели.

Шарлей боролся с чудовищем.

Огромное, человекоподобное, но заросшее черной шерстьючудо-создание напало, видимо, неожиданно, со спины, сразу охватив Шарлеястрашнейшим нельсоном косматых и когтистых лап. Демерит, затылок которого былприжат так, что подбородок втиснулся в грудь, уже не кричал, только хрипел,пытаясь оттянуть голову из поля досягаемости зубастой, испускающей потоки слюныпасти. Он боролся изо всех сил, но безрезультатно – чудовище держало егохваткой богомола, не давая шевелиться одной руке и ограничивая движения другой.Несмотря на это, Шарлей извивался, как ласка, и вслепую тыкал локтем в волчьюморду, пытался вырваться и давал пинки, но его попытки сводили на нет спущенныениже колен штаны.

Рейневан стоял столб столбом, парализованный ужасом инерешительностью. Зато Самсон не колеблясь кинулся в бой.

Гигант, как опять стало видно, умел двигаться со скоростьюпитона и грацией тигра. Тремя прыжками он подскочил к борющимся, точно и крепкосаданул чудовище кулаком прямо по волчьей морде, растерявшегося зверя схватилза косматые уши, оторвал от Шарлея, завертел, ударом ноги бросил на ствол сосны,в который противник врезался лбом с таким стуком, что посыпались иголки. Оттакого удара череп человека раскололся бы, как яйцо, но волколак тут жеотпрянул, взвыл по-волчьи и кинулся на Самсона. Не нападал, как можно былоожидать, раскрыв клыкастую пасть, а осыпал градом молниеносных, неуловимыхглазом ударов и пинков. Самсон парировал и отбивал их, невероятно быстрый иповоротливый для своих размеров и массы.

– Он дерется… – простонал Шарлей, которогоРейневан пытался поднять. – Он дерется, как доминиканец…

Отразив серию ударов и уловив подходящий момент, Самсонкинулся в контратаку. Волколак завыл, получив прямо в нос, покачнулся отмощного удара по голени, но новый удар в грудь кинул его к стволу сосны. Опятьраздался глухой удар, но и на этот раз череп выдержал. Чудовище зарычало ипрыгнуло, наклонив голову на манер нападающего быка, собираясь повалитьгиганта. Однако задуманный маневр успехом не увенчался. Под натиском волколакаСамсон даже не дрогнул, охватил бестию руками, так они и стояли, словно Тесей иМинотавр, кряхтя, пытаясь повалить один другого и сдирая дерн ногами. НаконецСамсон осилил, отбросил чудовище и ударил его кулаком – а кулак был не хужетарана. Глухо стукнуло – потому что сосна по-прежнему стояла на своем месте.Теперь Самсон не дал чудовищу времени для нападения. Подскочил, нанес несколькомощных и точных ударов, кинувших волколака на четвереньки. При этом Самсоноказался позади него. Зад чудовища, не покрытый шерстью и красный, представлялсобой отличную мишень, промахнуться было невозможно, а башмаки у Самсона былитяжелые. Получив пинок, волколак завизжал и полетел, уже в четвертый разврезавшись лбом в ствол злосчастной сосны. Самсон дал ему подняться лишьнастолько, чтобы зад снова стал доступной целью. И пнул еще раз, вложив в пинокеще больше силы. Волколак скатился с бережка, плюхнулся в речку, оленемвыскочил из нее, прошлепал через болото, с треском и хрустом продрался сквозьлозняк и умчался в бор. Завыл только еще раз. Вдалеке. Скорее – жалобно.

Шарлей встал. Он был бледен. У него дрожали руки иподкашивались ноги. Но он быстро пришел в себя. Только тихо ругался, потирая имассируя шею.

Подошел Самсон.

– Ты цел? – спросил он. – Невредим?

– Обманом меня взял, сукин сын, – оправдывалсядемерит. – С заду зашел… Ребра мне чуточку помял… Но я все равно управилсябы с ним. Если б не штаны… Я бы справился…

И тут же смутился под многозначительными взглядами.

– Хреново было, – признался он. – Чуть шеюмне не свернул. Благодарю за помощь, дружище. Ты спас меня. Я мог, что уж говорить,запросто распрощаться с жизнью.

– Жизнь жизнью, – прервал Самсон, – нозадницы своей ты бы нетронутой не унес. Здесь этого ликантропа знают, всяокруга знает. Будучи человеком, он тоже питал любовь к извращениям, и в волчьейшкуре это у него осталось. Теперь вот подстерегает таких, которые вроде тебяскидают штаны и раскрывают… э… прости, свой междужопок. Привык, паскудник,сзади схватить и сковать движения… А потом… Сам понимаешь.

Шарлей, несомненно, понимал, потому что заметно вздрогнул. Апотом усмехнулся и протянул гиганту правую руку.

* * *

Полный месяц колдовско светил, бегущая по дну котловинкиречка сверкала в его свете, как меркурий[229] в тиглеалхимика. Костер постреливал языками пламени, сыпал искрами, потрескивали поленьяи смолистые ветки.

Шарлей не проронил ни единого ехидного замечания, ни одногослова недовольства – ограничился тем, что крутил головой и несколько развздохнул, чем проявил свое сомнение в целесообразности мероприятия. Ноучаствовать в нем не отказался. Рейневан же взялся за дело с энтузиазмом. Иоптимизмом. Преждевременным.

По просьбе странного гиганта они повторили весь ритуалэкзорцирования у бенедиктинцев, так как, по мнению Самсона, нельзя былоисключить, что таким образом снова случится пересадка, то есть он вернется всвое привычное бытие, а монастырский кретин – в свое большое тело. Поэтому ониповторили экзорцизм, стараясь ничего не упустить. Ни цитат из Евангелия, ни измолитвы Михаилу Архангелу, ни из «Пикатрикса», переведенного ученым королемЛеона и Кастилии. Ни из Исидора Севильского, ни из Цезаря Гайстербахского. Нииз Рабана Мавра, ни из Михаила Пселла.

Не забыли повторить и заклинания – против Ахарона, Эгея иГомуса и против Фалея, Ога, Пофиеля и ужасного Семафора. Испробовали все, не упустивни «джобса, хопса», ни «гакc, пакc, макс», ни «хау-хау-хау». Рейневан даже свеличайшим усилием вспомнил и построил арабские – или псевдоарабские –сентенции, почерпнутые из Аверроэса, Авиценны и Абу Бакра Мухаммеда ибн Закарияаль-Рази, известного в западном мире как Разес.

Впустую.