Они действительно у подъездной дорожки, ведущей к домуГенри. В четверти мили дальше виднеется крыша дома Джека.

Его пикап, стоящий у крыльца, поблескивает на солнце. Самогокрыльца он не видит, не видит и лежащего на досках ужасного «подарка». Крыльцождет не дождется, когда с него уберут эту гадость.

— Я могу довезти тебя до дома, — говорит миссис Мортон. — Ичего я остановилась?

Джек, думая о кроссовке и запахе тухлой колбасы, улыбается,качает головой и открывает дверцу:

— Пожалуй, мне надо еще немного пройтись. Благо есть о чемподумать.

Она вновь очень подозрительно на него смотрит. И Джекдумает, что подозрительность эту следует толковать как любовь.

Она знает, что благодаря Джеку жизнь для Генри расцвелановыми красками, и готова любить его только за это. Ему хочется на этонадеяться. Он вдруг отмечает, что она ни разу не упомянула про бейсболку,которую он держит в руках, но, с другой стороны, к чему миссис Мортон упоминатьо ней? В этой части мира у каждого мужчины их как минимум четыре.

Он шагает по дороге с растрепанными волосами (дни, когда отстригся в «Чез-Чез» на Родео-драйв, остались в далеком прошлом, это округКаули, так что он пользуется услугами старика Херба Роупера, парикмахерскаякоторого расположена на Чейз-стрит), походка у него легкая, как у мальчика.Миссис Мортон выглядывает из окна и кричит вслед: «Переодень джинсы, Джек! Кактолько вернешься домой! Не должны они сохнуть на тебе! Вот так начинаетсяартрит!»

Он поднимает руку, не оборачиваясь:

— Обязательно!

Пять минут спустя он сворачивает на подъездную дорожку ксвоему дому. Страх и депрессия, по крайней мере временно, исчезли бесследно.Экстаз тоже, и это хорошо. Негоже копписмену начинать расследование в состоянииэкстаза.

При виде коробки, и оберточной бумаги, и перьев, и кроссовкисо ступней, не следует об этом забывать, мысли Джека возвращаются к миссисМортон, цитирующей великого Генри Лайдена: «Я ничего не могу с собой поделать.Иногда просыпаюсь Крысой. И хотя потом мне за это приходится расплачиваться, втот момент я счастлив. Абсолютно счастлив».

Абсолютно счастлив. Будучи детективом, Джек испытывал эточувство иной раз при обследовании места преступления, чаще при допросесвидетеля, который знал больше, чем хотел сказать… и каким-то образом ДжекСойер практически всегда мог это уловить.

Он подозревает, что плотники испытывают такое же счастье,когда работа особенно спорится, скульпторы — когда им удается высечь особенноудачный нос или подбородок, архитекторы — когда линии, кажется, сами ложатся наватман. Единственная проблема, что кто-то во Френч-Лэндинге (может, и всоседних городках, но Джек ставит на Френч-Лэндинг) ликует от счастья, убиваядетей и поедая их маленькие тельца.

Кто-то во Френч-Лэндинге все чаще и чаще просыпаетсяРыбаком.

***

Джек входит в дом через черный ход. Останавливается накухне, чтобы взять коробку больших пакетов с герметизирующей полоской, парумешков для мусора, совок и щетку. Открывает морозилку и ссыпает половинукубиков в один из мешков для мусора. По мнению Джека Сойера, нога Ирмы Френодостигла крайней стадии разложения, так что пора останавливать процесс.

Он ныряет в кабинет, берет блокнот, черный маркер ишариковую ручку. В гостиной останавливает свой выбор на коротких каминныхщипцах. К тому времени, когда выходит на крыльцо, он уже лейтенант Джек Сойер.

«Я — КОППИСМЕН, — думает он, улыбаясь. — Защитникамериканского образа жизни, друг избитых, покалеченных и мертвых».

Потом, когда его взгляд падает на лежащую на доскахкроссовку, окруженную облаком вони, улыбка с лица сходит. Он чувствует ту жебезмерную жалость, которую испытали мы, увидев тельце Ирмы в заброшеннойзабегаловке. Он делает все, чтобы должным образом почтить отрубленную ногу,точно так же, как мы должным образом почтили убитого ребенка. Он думает обовсех вскрытиях, на которых ему пришлось присутствовать, о том, что за грубымишутками медицинских экспертов обычно стоит печаль и жалость о безвременноушедших из жизни.

— Ирма, это ты? — тихо говорит он. — Если да, помоги мне.Поговори со мной. Сейчас мертвые должны помочь живым. — Не отдавая себе отчета,Джек целует пальцы и посылает воздушный поцелуй кроссовке. «Я хотел бы убитьчеловека… или нелюдь… который сотворил такое. Содрать с него кожу. Посмотреть,как он навалит в штаны от страха, а потом отправить его в мир иной всобственном дерьме».

Но это недостойные мысли, и он отметает их.

Первый пакет предназначен для кроссовки с остатками ноги.

Каминными щипцами он опускает кроссовку в пакет. Защепляетгерметизирующую полоску. Маркирует пакет датой. Шариковой ручкой заносит вблокнот описание вещественного доказательства. Пакет отправляется в мешок длямусора, в который насыпан лед.

Второй пакет для бейсболки. Тут каминные щипцы не нужны. Онуже держал ее в руках. Джек опускает бейсболку в пакет. Защепляетгерметизирующую полоску. Маркером ставит дату, заносит в блокнот описание.

Третий пакет для коричневой оберточной бумаги. Минуту-другуюДжек держит ее щипцами перед собой, внимательно рассматривая псевдомарки сптичками. «ИЗГОТОВЛЕНО „ДОМИНО“», напечатано под каждой картинкой, но это все.Названия ресторана или кафе нет. В пакет. Герметизирующая полоска защеплена.Дата проставлена. Описание вещественного доказательства в блокноте.

Джек сметает перья и отправляет их в четвертый пакет. Частьперьев осталась в коробке. Каминными щипцами Джек берется за коробку,переворачивает ее над совком, и сердце затрепыхалось в груди, как кулак ударяетпо левой половине. Что-то написано на дне коробки. Тем же маркером «Шарпи»,такими же перекошенными буквами. И тот, кто писал, знал, кому пишет. Невнешнему Джеку Сойеру, каким его видят в этом мире. В этом случае он, Рыбак,без сомнения, назвал бы Джека Голливудом.

Послание адресовано внутреннему, никому не видимому ДжекуСойеру и ребенку, который вырос в Джека «Голливуда» Сойера.

Загляни в «Закусим у Эда», копписмен. Твой друг,

РЫБАК.

— Твой друг, — бормочет Джек. — Да, — поднимает коробкущипцами и кладет ее во второй мешок для мусора. Потом складывает горкойвещественные доказательства. Выглядят они прозаично, точно так же, как и другиевещественные доказательства, которые смотрели на него со страниц криминальныхжурналов.

Он идет в дом и набирает номер Генри. Боится, что попадет намиссис Мортон, но нет, трубку, слава богу, берет Генри. Похоже, он уже большене Крыса, хотя трансформация еще не закончена: в трубке слышен грохот электрическихгитар.