Я сняла крышечку с чуть теплого капуччино иаккуратно разложила на немытой тарелке жирный бекон, колбасу и сырную массу.Потом на цыпочках прошла в ее кабинет и осторожно поставила тарелку на крайстола. Она что-то писала на своей цвета небеленого полотна почтовой бумаге ипребывала в на редкость благодушном настроении.

– Ан-дре-а, мне нужно сделать кое-какиераспоряжения для банкета по поводу помолвки. Возьмите блокнот.

Я кивнула и тут же подумала, что можно было ине кивать. Этот «банкет по поводу» основательно отравлял мне жизнь. До негооставался еще целый месяц, но, поскольку Миранда в ближайшее время собираласьулететь на европейские показы, подготовка к банкету велась заранее. Я вернуласьв ее кабинет с блокнотом и ручкой, изначально настроившись на то, что все равноне пойму ни слова из того, что она скажет. На мгновение мне захотелось присесть– это намного облегчило бы стенографирование, – но я благоразумно подавила всебе это желание.

Она вздохнула так, будто…была до крайностиутомлена всем этим и не уверена, сможет ли нести свой крест до конца, затемпокрепче затянула белый шарф от «Гермес», из которого навертела вокруг запястьянечто вроде браслета, и принялась диктовать:

– Свяжитесь с Натали из «Глориес фудс» искажите ей, что на десерт я выбрала компот из ревеня. Она начнет убеждать вас,что ей нужно поговорить со мной лично, но не слушайте ее – это чепуха.Позвоните Михо и убедитесь, что они действительно поняли мои распоряжения поповоду цветов. До обеда свяжете меня с Робертом Айзабеллом, мне нужно обсудитьс ним дизайн скатертей, табличек и сервировки. Также свяжитесь с той девушкойиз администрации Метрополитен-музея и узнайте у нее, когда все будет готово.Пусть пришлет мне по факсу схему расстановки обеденных столов – я должна будуподумать о порядке размещения гостей. Это пока все.

Все время, пока говорила, она не переставаластрочить и в тот самый момент, когда закончила диктовать, протянула мне готовуюзаписку. Я закрыла блокнот, надеясь, что все поняла правильно – что было не таклегко, если учесть скорость, с какой она давала указания, и британский акцент.

– Будет сделано, – пробормотала я иповернулась, чтобы уйти. Теперь количество сказанных мной Миранде словувеличилось до четырех. Может, удастся не дойти до пятидесяти, подумала я.Затылком я чувствовала, что она в упор уставилась на мой зад, и мне захотелосьразвернуться и пойти спиной вперед, как это делают правоверные евреи, покидаяСтену Плача. Но я лишь спряталась за своим письменным столом и приняласьрисовать в воображении занятную сцену: тысячи хасидов в длиннополых черныххламидах от Прады водят хоровод вокруг Миранды Пристли, повернувшись к нейспиной.

И вот настал тот благословенный день, которогоя так ждала и о наступлении которого столько молилась. Миранды не только небыло в офисе – ее не было даже в Соединенных Штатах. Меньше часа назад оназаняла свое место в «конкорде» чем несказанно меня осчастливила, Эмили всетвердила, что Миранда за границей даже требовательнее Миранды в офисе, но я наэто не купилась. Мысленно я уже строила великолепные планы, предвкушаянаслаждение от каждой минуты ожидающих меня двух недель свободы, – и в этотмомент по электронной почте пришло письмо от Алекса.

Привет, детка, как ты? Надеюсь, что по крайнеймере неплохо. Ты ведь, наверное, очень довольна, что она уехала, правда?Отдохни теперь как следует. В общем, я просто хотел попросить, чтоб тыперезвонила мне сегодня где-нибудь около половины четвертого. У меня будетсвободное время перед занятиями, и мне надо поговорить с тобой. Ничего особенносерьезного, просто надо поговорить.

Целую. А.

Я тут же встревожилась и послала ему записку,где спрашивала, все ли в порядке, но он, должно быть, ушел сразу же, какотправил мне послание, потому что так и не ответил. Я постаралась как следуетзапомнить, что около половины четвертого мне надо позвонить Алексу, и меняочень радовало, что она не сможет помешать моим планам. Но чтобыподстраховаться, я нацарапала на клочке почтовой бумаги «Подиума»: «ПозвонитьА. сегодня в 3.30» – и прикрепила листочек к монитору своего бирюзового «Мака».После этого я собралась позвонить одной своей школьной подружке, которая неделюназад оставила мне сообщение на автоответчике домашнего телефона, – и тутраздался звонок.

– Офис Миранды Пристли, – нехотя выдохнула я втрубку, заведомо не одобряя намерения звонившего, кто бы он ни был.

– Эмили? Это вы, Эмили? – раздался голос,который мог принадлежать только одному человеку на земле, – и, казалось,растекся из трубки по всему помещению; Эмили, сидевшая в другом концесекретарской, конечно, не могла слышать, кто именно звонит, но тем не менее онаподняла голову и пристально посмотрела на меня.

– Привет, Миранда. Это Андреа. Могу я вамчем-нибудь помочь?

Как она умудрилась позвонить? Я быстренькосверилась с расписанием маршрута Миранды, который Эмили распечатала для всех навремя ее отсутствия, и убедилась в том, что ее самолет оторвался от земли всегошесть минут назад.

– По крайней мере я на это рассчитываю. Ятолько что взглянула на свое расписание и увидела, что укладка и макияж навечер четверга не получили гарантированного подтверждения.

– Э… дело в том, Миранда, что мсье Рено несумел добиться абсолютных гарантий от тех, кто занимается этим в четверг, но онсказал, что девяносто девять процентов…

– Ан-дре-а, ответьте мне: вы считаете, чтодевяносто девять процентов – это то же самое, что сто процентов? То же самое,что гарантия?

Но прежде чем я успела ответить, я услышала,как она говорит кому-то другому, вероятно, бортпроводнице, что ее «неинтересует, разрешено ли на борту пользоваться электроникой», и «пусть из-затаких пустяков болит голова у кого-нибудь другого».

«Но, мэм, это запрещено правилами, я прошу васпрервать ваш звонок на то время, пока самолет набирает высоту. Это простонеблагоразумно», – упрашивала стюардесса.

– Ан-дре-а, вы слышите меня? Вы слушаете?

«Мэм, я вынуждена настаивать. Прекратитезвонить».

Рот у меня растянулся до ушей, даже мышцызаныли: Миранда ненавидела, когда ее называли «мэм» – ведь так, как всемизвестно, обращаются к пожилой женщине.

– Ан-дре-а, стюардесса вынуждает меня прерватьзвонок. Я перезвоню вам, как только она позволит. К этому времени, я надеюсь,макияж и укладка будут мне гарантированы. Кроме того, начните подбиратькандидатуру на место няни. Это все.

В трубке щелкнуло, но я успела услышать, какбортпроводница в последний раз назвала ее «мэм».

– Чего она хочет? – спросила Эмили,обеспокоенно наморщив лоб.