– Видите ли, Миранда, мы позвонили по всемномерам, которые имеют отношение к Карлу Лагерфельду, но так его и не нашли, –смиренно пролепетала я.

– Еще бы вы его нашли! – Миранда почтикричала. Обычно такая сдержанная, сейчас она была на грани истерики, однакотяжело перевела дух и продолжила вполне спокойно: – Ан-дре-а. Отдаете ли высебе отчет, что на этой неделе показы проходят в Париже? – И снова мнепоказалось, что мы с ней говорим не совсем на одном языке.

– Конечно, Миранда. Эмили сейчас проверяет всепарижские…

– А отдаете ли вы себе отчет, что у мистераЛагерфельда есть мобильный телефон? – Я чувствовала, как напряглись и дрожат ееголосовые связки, силясь не сорваться на крик.

– Нет, у нас в списке нет этого номера, такчто мы даже не знали, что у мистера Лагерфельда есть сотовый. Но Эмили как раздозвонилась до его секретаря, она сейчас запишет номер.

Эмили показала мне большой палец; она царапалана листке бумаги какие-то цифры и снова и снова восклицала: «Мерси, да,спасибо, я хочу сказать, мерси!»

– Миранда, мы нашли этот номер. Вас соединитьс мистером Лагерфельдом прямо сейчас? – Меня так и распирало от гордости ичувства выполненного долга. Ну и молодцы же мы! Высший пилотаж в штормовыхусловиях. И ничего, что моя чудесная хлопковая блузка, которой позавидовали две– не одна, две – девушки из отдела моды, под мышками намокла от пота. Какаяразница? Я помогла этой буйнопомешанной обрести желаемое, и это преисполниломеня восторгом.

– Ан-дре-а? – Это было похоже на вопрос, но ябыла всецело поглощена своей статистикой правильных и неправильных обращений.Сначала я полагала, что она нарочно путает наши имена, желая унизить нас ещебольше, но потом осознала, что она вполне удовлетворена нашим и без того жалкимположением и ей просто не хочется забивать голову такой пустой и бесполезнойинформацией, как имена двух ее секретарей. Эмили подтвердила это предположение,сказав, что в половине случаев Миранда зовет ее «Эмили», зато в других случаях– «Андреа» или «Элисон» (как свою прежнюю секретаршу). От этого мне сталолегче.

– Да? – О черт! Опять какой-то писк! Ну почемуя не могу разговаривать с этой женщиной достойно? Ну хоть самую малость?

– Ан-дре-а, я не могу понять, зачем вы тамсуетитесь и ищете номер Лагерфельда, когда он есть у меня самой. Он дал мне егопять минут назад, но нас разъединили и мне не удается связаться с ним. –Последние слова она произнесла так, будто в этих неурядицах следовало винитьвесь мир – но не ее, Миранду Пристли.

– О! Э… так у вас есть его номер? И вы все этовремя знали, как с ним можно связаться? – Я повторила все это специально дляЭмили, и Миранда распалилась еще больше.

– Похоже, дошло до того, что моим служащим всеприходится повторять раз по двадцать. Я жду, что вы соедините меня с абонентом03-55-23-56-67-89. Немедленно. Или для вас это слишком обременительно?

Эмили медленно, словно не веря, покачалаголовой и смяла бумажку с номером, который мы добыли с таким трудом.

– Нет-нет, Миранда, конечно, ничегообременительного. Я сейчас соединю вас. Подождите секундочку. – Я нажала наклавишу «диспетчер», набрала номер, услышала в трубке голос пожилого мужчины иснова ударила по клавише «диспетчер». – Мистер Лагерфельд, Миранда Пристли, вына связи, говорите, – отчеканила я, как заправская телефонистка. И хотя я имелавозможность вместе с Эмили подслушать весь их разговор, я просто повесилатрубку. Несколько минут мы сидели молча, я силилась сдержать рвущееся наружунегодование. Вытерла пот со лба, медленно перевела дух. Эмили заговорилапервая:

– Я все правильно поняла? У нее все это времябыл его номер, но она не знала, как его набрать?

– А может, ей просто не хотелось самой егонабирать, – с готовностью поддержала я. Я всегда старалась использоватьмалейшую возможность настроить Эмили против Миранды, тем более что подходящиеслучаи выдавались нечасто.

– Я должна была знать, – произнесла она,покачивая головой, как будто была глубоко разочарована в самой себе, – нуконечно, мне следовало догадаться. Она часто звонит, чтобы ее соединили слюдьми, находящимися в соседней комнате или в ближайшей гостинице. Помню,сначала мне казалось диким – звонить из Парижа в Нью-Йорк, чтобы тебя соединилис кем-то в Париже. Сейчас-то я, конечно, привыкла. Как же я об этом неподумала?

Пришло время обеда, и я уже собралась бежать встоловую, но тут опять зазвонил телефон. Снаряд в одну воронку дважды не падает– я решила проявить характер и ответить на звонок.

– Офис Миранды Пристли.

– Эмили? Я стою под проливным дождем на рю деРиволи, а мой шофер куда-то исчез. Исчез! Вы понимаете? Исчез! Найдите егосейчас же! – Она была в истерике, я ее такой еще никогда не слышала, – может,это вообще был единственный раз в ее жизни.

– Секундочку, Миранда. У меня тут где-то естьего номер. – Я искала по всему столу расписание, которое только что отложила,но мне попадались лишь газеты, старые списки и издания «Подиума». Прошло всеготри или четыре секунды, но у меня было такое ощущение, будто я сама стою рядомс ней под дождем и вижу, как намокает ее мех от Фенди и стекает по щекамдорогая косметика. Я словно ждала, что она вот-вот даст мне пощечину и обзоветдрянью, ничтожеством, неумехой и бездарью. Не было времени взять себя в руки,не было времени сосредоточиться на том, что она – всего лишь женщина, обычноечеловеческое существо (ну, это еще вопрос), которому неприятно стоять поддождем, вот она и срывает злость на своей секретарше, находящейся за три тысячишестьсот миль от Парижа. Я в этом не виновата. Я не виновата. Я не виновата.

– Ан-дре-а! Во что превратились мои туфли! Выменя слышите? Вы вообще слушаете? Немедленно найдите моего шофера!

Я чувствовала, что балансирую на грани срыва,к горлу подкатил ком, шейные мышцы напряглись. Не знаю, заплакала бы я илизасмеялась, но и то и другое было бы не ко времени. Эмили сразу же обо всемдогадалась. Она вскочила и подала мне расписание, даже специально подчеркнула внем все три контактных телефона водителя: в машине, мобильный и домашний.Другого я от нее и не ожидала.

– Миранда, мне придется перевести вас в режиможидания, пока я буду звонить вашему шоферу. Хорошо?