– Конечно, конечно, – согласилась она, но я ееуже вычеркнула.

Три следующие были ненамного лучше. Внешне ониудовлетворяли запросам Миранды – агентство и в самом деле изучило ее вкусы, –но ни одной из них я не доверила бы присматривать за своим будущим племянником(или племянницей), а именно этим критерием я руководствовалась. Одна спревосходными результатами окончила педагогический факультет Колумбийскогоуниверситета, но пропускала мимо ушей все, что я говорила о спецификепредполагаемой работы. Другая прежде встречалась со звездой НБА и считала, чтотеперь она «этих знаменитостей насквозь видит». Но когда я спросила, имеет лиона опыт общения с детьми знаменитостей, она наморщила носик и объявила, что«эти золотые детки всегда такие избалованные». Вычеркиваем. Третья, и самаямногообещающая, выросла на Манхэттене, только что окончила Мидлбери [11] исобиралась с год поработать няней, чтобы скопить денег на поездку в Париж. Яспросила, означает ли это, что она говорит по-французски, и она кивнула.Проблема состояла в том, что она была типичной жительницей Нью-Йорка и неводила машину. Не хочет ли она научиться, спросила я. Нет, ответила она. Ейкажется, что в городе и так уже достаточно машин и еще одна совершенно ни кчему. Снова вычеркиваем. Остаток дня я провела, соображая, как потактичнеесказать Миранде, что если девушка привлекательна, хорошо сложена, без стесненияобщается со знаменитостями, живет на Манхэттене, умеет водить машину, плавать,говорить по-французски, имеет высшее образование и может свободно распоряжатьсясвоим временем, вряд ли она захочет быть няней.

Миранда, должно быть, читала мои мысли:телефонный звонок не заставил себя ждать. Я моментально подсчитала, что еесамолет приземлился в парижском аэропорту пару минут назад, теперь, согласнопосекундному расписанию, с великой тщательностью разработанному Эмили, онадолжна была следовать в машине в направлении «Ритца».

– Офис Мир…

– Эмили! – Она была чуть ли не в истерике. Ямудро рассудила, что сейчас не время поправлять ее. – Эмили! Водитель привезмне не тот телефон, и у меня теперь нет ни одного номера. Это неприемлемо.Абсолютно недопустимо. Как я могу поддерживать деловые контакты, если в моемтелефоне нет ни одного нужного номера? Немедленно соедините меня с мистеромЛагерфельдом.

– Да, Миранда. Пожалуйста, подождитеминуточку.

Я перевела ее в режим ожидания и призвала напомощь Эмили, хотя проще было бы сразу проглотить телефонную трубку. Ведь намвсе равно ни за что не успеть определить местонахождение Карла Лагерфельда зате несколько секунд, что пройдут до того, как Миранда рассвирепеет и приметсявопрошать: «Ну так где же он? Почему вы так долго возитесь? Вы что, не умеетеобращаться с телефоном?»

– Ей нужен Карл! – крикнула я Эмили. Она тутже принялась бешено рыться в бумагах, листы разлетелись по всему столу.

– Слушай, у нас есть двадцать или тридцатьсекунд. Ты возьмешься за Биарриц и водителя, а я – за Париж и секретаршу, –громко командовала она, в то время как пальцы ее так и летали над клавиатурой.Я дважды кликнула на ярлык огромного списка абонентов, который мы специально наслучай такой вот запарки поделили надвое; оказалось, что мне выпало звонить попяти номерам: первый дом в Биаррице, второй дом в Биаррице, кабинет, бассейн иводитель. Лишь мельком проглядев список, я могла убедиться, что Эмили досталосьцелых семь парижских номеров, а ведь были еще номера в Нью-Йорке и Милане.Лучше было и не начинать.

Я набрала первый номер и перешла ко второму,но тут увидела, что красная лампочка перестала мигать. На случай если до меняне дошло главное, Эмили объявила, что Миранда прервала связь и вышла из режимаожидания. А ведь прошло всего десять или пятнадцать секунд – она сегодня ужчто-то слишком нетерпелива. Ну и конечно, телефон тут же зазвонил снова, иЭмили, вняв моему умоляющему взгляду, сама сняла трубку. Не произнеся и трехслов своего обычного приветствия, она закивала и принялась успокаивать Миранду.Я между тем уже дозвонилась в бассейн и попала на женщину, которая ни слова незнала по-английски. Да что это, помешались, что ли, все на этом французскомязыке?

– Да, да, Миранда. Мы с Андреа уже ищем его.Вот-вот найдем. Да, я понимаю. Конечно, это очень неприятно. Может, выпозволите перевести вас на минуточку в режим ожидания? Через десять секунд высвяжетесь с ним, хорошо?

Она нажала на кнопку и принялась стремительнонабирать один номер за другим. Я услышала, как она пытается говорить на ужасномломаном французском с кем-то, кто явно никогда не слышал имя Карла Лагерфельда.Мы покойники. Покойники. Я уже заканчивала разговор с чокнутой француженкой,которая истерично вопила что-то в трубку, как вдруг увидела, что краснаялампочка снова тускнеет. Эмили продолжала усердно набирать номера.

– Она опять! – крикнула я голосомреаниматолога, увидевшего на экране кардиографа ровную линию.

– Твоя очередь! – взвизгнула Эмили. Ее пальцылетали по клавишам телефона. Звонок последовал незамедлительно.

Я сняла трубку и даже не стала ничегоговорить: я не сомневалась, что голос на другом конце линии не заставит себяждать. Так и вышло.

– Ан-дре-а! Эмили! С кем это я разговариваю… ипочему с вами, а не с мистером Лагерфельдом? А?

Моим первым побуждением было хранить молчание,потому что огонь тяжелой артиллерии и не думал стихать; но, как обычно, моилучшие побуждения оказались тщетны.

– Алл-ооо? Есть там кто-нибудь? Неужели ниодна из моих секретарш не способна обеспечить простое телефонное соединение? –Ее голос источал сарказм и презрение.

– Нет, Миранда, конечно, дело не в этом. Япрошу прощения, но… – мой голос слегка дрожал, и я никак не могла унять этудрожь, – дело в том, что мы, кажется, не можем отыскать мистера Лагерфельда. Мыуже позвонили по меньшей мере по восьми…

– «Кажется, не можем отыскать»? – передразнилаона высоким тонким голосом, в котором не было ничего моего – вообще не былоничего человеческого. – Как прикажете понимать это ваше «кажется, не можемотыскать»?

Интересно, какое именно из этих четырехпростых слов оказалось выше ее понимания? Кажется. Не. Можем. Отыскать. Дляменя все было вполне очевидно: даже если мы разобьемся в лепешку, это все равноне поможет нам отыскать Карла Лагерфельда. Поэтому вы, леди, с ним сейчас и неразговариваете. Найдите его сами, если сможете, тогда и поговорите. Десяткиязвительных ответов вертелись у меня на языке, но я повела себя, какпервоклашка, которую поставили в угол за то, что она болтала на уроке.