Позвонить-то они позвонили, однако насчет развалин Николь исама ничего толком не знала, кроме того, что это был дом какой-то русскойстарухи, эмигрантки, жившей в Мулене лет двадцать назад. Николь хотела узнатьподробней у родителей, но их, как назло, не оказалось дома. Она посоветовалапоспрашивать о развалинах, если так уж любопытство разбирает, у кого-нибудь изместных муленских старожилов, у той же Жаклин, к которой придется так и такидти, поскольку единственная на всю деревню машинка для выбивания сливовыхкосточек находится именно у нее.

При виде этой машинки Марина подняла брови и пробормотала:

– Полный отстой! – конечно, чуть слышно, авпрочем, Жаклин все равно не понимала по-русски.

Алёна же смотрела на этот полный отстой (воронка, рычажок,лоток для ягод и коробочка для выбитых косточек) с детским любопытством и неменее детским восторгом. Честно говоря, машинке (отнюдь не электрической) былопримерно столько же лет, сколько и ей, но, как и Алёна, эта косточковыбивалкабыла еще хоть куда, с какой стороны ни взгляни. Надо было слышать, как лихо онащелкала, надо было видеть, с какой прытью выбивала косточку из мирабели!..

Жаклин даже засмеялась, глядя на изумленную улыбку Алёны.Конечно, она при этом подумала, что барышня явилась из страны barbares иsauvages, варваров и дикарей, однако на мнение Жаклин Алёне было наплевать, этораз, а во-вторых, что делать, если насчет страны – все правда?

Пришел Жильбер и принялся нахваливать хозяйственную сноровкуАлёны, которая первая из всего Мулена пришла в этом году за косточковыбивалкой.Обычно выстраивается очередь, но пока еще даже они с Жаклин не брались замирабель. При этом он с легкой укоризной посматривал на жену, а Алёнавспоминала ухоженный цветник, и чистенький скотный двор, и такой же птичник,украдкой оглядывала сверкающую кухню и думала, что все на свете относительно.По сравнению с хозяйственной сноровкой Жаклин аналогичная сноровка Алёны равнадаже не нулю, а минус ноль целых, одна сотая, но, конечно, рассказывать об этомЖильберу не нужно, не то он опять уставится на нее, будто на еретичку: и замужне хочет, и хозяйством не интересуется…

Воспоминание о том, по какому поводу Жильбер так смотрел нанее в прошлый раз, вызвало в ее памяти образ некоего черноглазого субъекта, иона не удержалась, чтобы не спросить:

– А как поживает ваш кузен?

Жильбер как-то странно поежился, но не ответил. Должно быть,Алёна не слишком правильно построила фразу, а может, произнесла ее не так, какследовало, забыв про какое-нибудь слияние чего-то с чем-то…

Она только попыталась снова построить в уме вопрос, как Маринапришла ей на помощь:

– А как поживает Фримус?

Тут явственно поежилась также и Жаклин, и, глядя наобескураженные лица супругов, Алёна поняла, что им жутко не хочется говорить окузене. В этом было что-то странное, потому что для французов famille, то естьсемья и родственные отношения, – нечто настолько святое, настольколюбимое, настолько популярная тема для бесед… А тут такое откровенноеотвращение к излюбленной теме!

Алёна мигом вспомнила, как конфузился Жильбер еще навчерашней гулянке во дворе мэрии, как тащил красавчика-кузена прочь от Марины сАлёной… Что-то с ним не так, с этим Фримусом. А может быть, он бабник,известный своими скандальными похождениями? Кстати, это вовсе не исключено –при таких-то глазах и обворожительных манерах… Ну, тогда Жильбер может небеспокоиться. Марина по уши влюблена в своего мужа, к тому же сразу видно, онаиз тех милейших женщин, которые рождены быть только женой и матерью, но никакне любовницей, для коих семья на первом месте, ну а Алёна уже большая девочка, длянее чем хуже, тем лучше, в смысле, чем опаснее противник, тем интереснейсхватка…

Она бы с удовольствием довела это до сведения Жильбера (стем, чтобы он при случае довел это до сведения кузена Фримуса), однако сделатьэто, конечно, было совершенно невозможно.

А жаль… Ведь нынешний день уже, считай, пропал, осталось ейпробыть в Мулене только завтра и немножко, совсем чуть-чуть послезавтра, апризрак Никиты Шершнева отнял у нее утро, когда она могла бы встретиться сФримусом на дороге в Тоннер.

«Удар иль поцелуй произойдет меж нами?» – «Удар, сто тысячраз удар!»

Между прочим, далеко не факт. Когда на уединенной леснойдороге встречаются мужчина и женщина – взрослые, искушенные мужчина и женщина,давно утратившие веру в романтику, однако отлично знающие, чего хотят от особыпротивоположного пола… и если при этом они оба скорее раздеты, чем одеты (нуразве это одежда – шорты да майка?!), тут всякое может случиться, и если не стотысяч раз, то уж один – почти наверняка!

Господи, до чего же не вовремя примерещился Алёне этотнесчастный Никита Шершнев!

Марина, конечно, тоже ощутила, как напряглись гостеприимныехозяева, и принялась разруливать ситуацию.

– Мы тут с Алёной видели из нашего сада какие-тостранные развалины неподалеку от церкви, – сказала она как ни в чем небывало, словно в жизни не задавала предыдущего вопроса, на который так и недождалась ответа. – Что там такое было?

– О! – хором воскликнули Жильбер и Жаклин соткровенной радостью, что гостья сменила тему разговора. – Вам, какрусским, это будет чрезвычайно интересно! Здесь был дом одной дамы – русской,между прочим. Она унаследовала его от мужа, местного уроженца, ЛоранаГренгуара. Гренгуар был ее второй муж, а первый оставил ей огромные деньги. Онабыла миллионерша, но жить предпочитала не где-нибудь, а в Мулене. Она оченьлюбила Мулен. Мы были еще совсем юнцы, двадцать-то лет назад, а ей уже былооколо восьмидесяти… очень красивая, прямая, очень неприветливая дама. У неебыла огромная семья, но все жили в Париже, а она в Париж только прическу делатьездила.

– Очень мило! – пробормотала Марина. –Прическу – в Париж?!

– Ну да, она вообще была со странностями, видимо, отбольших денег, – снисходительно пояснила Жаклин. – Например, онасидела, сидела дома – говорят, писала мемуары, – а потом вдруг сорвалась иотправилась путешествовать куда-то на север, кажется, в Финляндию. Ввосемьдесят пять лет, вы представляете?! Ну и умерла, конечно, там, сердце невыдержало. Сколько хлопот родственникам: привезти тело из Финляндии,похоронить…

– В Мулене? – спросила Алёна, уже решив, чтонепременно найдет время и заглянет на старое кладбище близ старой церкви,навестит могилку этой неведомой мадам Гренгуар… русской, ну надо же!