– Да, я парикмахер.

– Почему-то я так и подумал. – Он снова улыбнулся,открыто и ласково. – Значит, с семи и до…? До двух? До трех?

– До двух.

– Значит, ровно в два я буду вас ждать на этом жеместе. Договорились?

– Да! – почти крикнула она и чуть спокойнеедобавила: – Да. Я обязательно приду. Только вы обязательно ждите меня. Я немогу вас потерять, просто не имею права.

– Вы меня не потеряете, потому что я вас нашел, –бросил он на прощание загадочную фразу.

В этот день Тамара Головина превзошла сама себя. Творимые еюпрически были не просто совершенны – они делали их обладательниц красивыми исчастливыми. Одна часть ее мозга думала о волосах, стрижках, прядях, укладке иокраске, другая же постоянно возвращалась к утреннему незнакомцу и заодно ковсем мужчинам, которые были в ее жизни. Вопреки неутешительным прогнозам мамыЗины мужчины неизменно испытывали к Тамаре жгучий интерес, за ней активноухаживали, и некоторые даже звали замуж, но она, пройдя за две-три неделипериод первоначального интереса, быстро остывала к очередному ухажеру ипрекращала с ним всяческие отношения, даже приятельские. Все эти мужчиныказались ей скучными, пресными и обыкновенными, ей же хотелось связать себяпрочными отношениями с личностью творческой и неординарной. Пусть он будетпекарем или маляром, но он должен гореть на своей работе и придумывать что-тоновое и нерядовое, он должен быть творцом, и совсем необязательно творить всфере искусства, творить можно где угодно, хоть в столярном деле, хоть впедагогическом. Творцов Тамаре не попадалось, а попадались почему-то обыватели,про которых она пренебрежительно говорила: «Жуткие мещане». Зинаида Васильевнакаждого нового поклонника Тамары воспринимала как потенциального жениха,требовала, чтобы дочь привела ухажера «в дом» и познакомила с родителями, быланавязчиво любопытной и после каждого возвращения Тамары со свидания требовалаподробностей. Тамара со смехом отнекивалась, она давно уже оставила попыткиобъяснить матери, что замужество не является для нее приоритетом исамоценностью, что она прекрасно себя чувствует вне брака, что она точно знает,каким должен быть «ее» мужчина, и что такой пока еще ей не встретился. МамаЗина то и дело впадала в истерические причитания на тему «останешься одна, безмужа и детей, на старости лет некому будет стакан воды подать, и в кого тытакая переборчивая, и тот тебе не годится, и этот нехорош, ладно бы еще самачто-то собой представляла, а то ведь ни кожи ни рожи, а туда же, от хорошихмужиков морду воротишь», а Тамара молча терпела: ну что тут сделаешь, еслиматери ума бог не дал.

В этом году Тамаре исполнилось тридцать три, и она считала,что для личной жизни у нее впереди еще масса времени, Зинаида же Васильевнаполагала, что дочь давно и окончательно перешла тот рубеж, за которым молодаяженщина превращается в старую деву, и очень переживала. По ее мнению, Тамарадолжна была выскакивать замуж за первого попавшегося, за кого угодно, лишь бысостоять в браке, чтобы все было как у людей. Однако же препятствием косуществлению этих планов была не только позиция самой Тамары, но инетерпимость Николая Дмитриевича, который, разумеется, не позволил бы ввести вдом «кого угодно».

«Только бы он пришел, – думала Тамара, щелкая ножницамии взмахивая расческой, – только бы не передумал. Таких, как он, большенет, и будет просто преступлением не удержать его».

Наконец ушла последняя клиентка, Тамара быстро скинула белыйнейлоновый халатик и переоделась, сложила в сумку дефицитные английскиеинструменты, подкрасила губы, проверила прическу. Кажется, все в порядке.Только шали не хватает. Она улыбнулась своему отражению, подмигнула и вдругзамерла, охваченная леденящим предчувствием: он не придет. И это будет ужасно.Это будет означать конец всем ее надеждам, потому что другого такого мужчины нет.По лестнице со второго этажа она спускалась на подгибающихся ногах и, выходя изстеклянной двери на проспект Калинина, боялась посмотреть в ту сторону, где ондолжен был ждать.

Но он ждал. Он стоял ровно на том самом месте, где раноутром остановил ее, и в руках у него был огромный букет. Тамара еще не дошла донего, когда вдруг отчетливо поняла: они будут вместе, чего бы это им ни стоило.

– Я боялась, что вы не придете, – честнопризналась она вместо приветствия.

– Я тоже боялся, что вы не придете. У нас с вами нетолько одинаковый вкус, но и одинаковые мысли. Странно, правда?

– Правда. Только не странно, а страшно.

– Почему страшно?

Тамара открыто посмотрела ему в глаза. С ним нельзялукавить, кокетничать и притворяться, можно все испортить.

– Страшно, что это окажется неправдой и быстрозакончится, – просто ответила она.

Он протянул ей цветы, слегка коснулся пальцами ее руки.

– Григорий Аркадьевич Виноградов, приехал на несколькодней из Горького. Холост. Мастер по пошиву одежды.

– Тамара Головина, – она решила обойтись безотчества, – не замужем. Парикмахер. Живу в Москве.

– Я могу пригласить вас пообедать?

– Вы должны, – улыбнулась Тамара.

Он повел ее в «Прагу», где, как выяснилось, заранее заказалстолик. Всю дорогу до ресторана они еще соблюдали вежливость и обращались другк другу на «вы», но за закуской перешли на «ты» и даже не заметили, как сталина полном серьезе обсуждать возможность переезда Тамары в Горький. Началось всес вполне невинного вопроса о гостинице, в которой остановился Григорий.

– Я живу в «Белграде». Раньше я всегда останавливался в«России», у меня там есть знакомый администратор, так что на одноместный номеря мог рассчитывать в любой момент, но теперь, после пожара, мне как-то боязно.

В феврале в гостинице «Россия» был большой пожар, несколькодесятков человек погибли, и хотя официально было объявлено, что причина пожара– невыключенный паяльник, который забыли в радиорубке, в населении упорноходили слухи о том, что это был умышленный поджог, диверсия и террористическийакт, такой же, как за месяц до этого в метро.

– А говорят, что бомба в одно и то же место дважды непадает, – заметила Тамара. – Если где-то был пожар, то можно бытьуверенным, что в ближайшее время там ничего подобного не случится.

– Это смотря как понимать термин «место», –возразил он. – Если понимать его как конкретный этаж в конкретнойгостинице, то, возможно, я бы с тобой согласился. А если понимать слово «место»как «город»? И слово «бомба» можно понимать не как «пожар», а как «несчастье».В январе у вас взрыв в метро с человеческими жертвами, в феврале – пожар вгостинице, я уже начинаю побаиваться находиться в столице. У нас в Горьком кудаспокойнее. Сколько лет твоим родителям?

Переход оказался для Тамары настолько неожиданным, что онанемного растерялась.

– Отцу шестьдесят один, маме пятьдесят пять, а что?