потому что сессия. Он истерит как глупая баба, постоянно срывается и ходит ужасно понурый.

– И что же ты сделал?

Он счастлив, что она спросила. Повернувшись к Иоланте, Глеб не смог сдержать улыбку.

– Я устроил вечеринку на автомойке.

– Что? – расхохоталась она.

– Сразу скажу: голимая идея для февраля, – рассмеялся он. – Я работал тогда на автомойке. Взял саундтрек из GTA, мы постоянно в нее играли, когда были детьми. Мы стреляли из шлангов по целям, залезали на тачки…

– Ты работал на автомойке?

– А ты что думала?

– Я почему-то думала, что у тебя богатая семья. Кстати, ты никогда не рассказывал о ней.

Он поцеловал ее.

Глеб с удовольствием рассказывал о вечеринках и приключениях. О своих друзьях, о студенчестве. О том, как они заработали за одну вечеринку полмиллиона и у них снесло крышу от этого. И это было удобно, потому что Иоланта о себе не рассказывала ничего.

Они проводили дни за разговорами. Задавали друг другу идиотские вопросы. Помнишь свой первый поход в кинотеатр? У тебя есть любимый цвет? Помнишь первый поцелуй?

Невинные вопросы, словно из детской анкеты. Они играючи узнавали друг друга, выстраивая свой маленький мирок.

– Любовь – это пространство, которое мы сами создаем, – с придыханием сказал ей Глеб. Иоланта едва сдержала смех, она ничего не могла ответить, но ему ответ и не был нужен.

Все-таки он влюбился не в женщину, а в фантазию о женщине. Она это понимала.

Но в Глебе она видела то, чего не видела в других: он не пытался самоутвердиться за ее счет. Он не манипулировал ею, но узнавал ее. Бережно, аккуратно, но с удивительной страстью. Он исследовал ее этими невинными вопросами, долгими взглядами.

– Ты, когда смеешься, часто прикусываешь нижнюю губу.

Он подмечал любые мелочи, о которых она даже не подозревала.

– Всегда отводишь взгляд, когда не хочешь разговаривать, и скрещиваешь руки.

Иногда от этого становилось жутко.

Однако больше всего ей нравилось в нем то, что он был безобидный. И очень трогательный.

Но ее демоны уже лезли наружу.

– Ты смотришь на мои руки уже час!

– Они красивые. Я люблю смотреть на красивое.

– Знаешь, что можешь не только на них смотреть? Их можно трогать, взять в свои…

– Если я возьму тебя за руку, то моя рука прикроет твою руку. Вид испортится. Иоланта, что ты такое говоришь?..

Насколько бы сильным ни было его воображение, реальность все-таки в него прорывалась.

В их комнате хорошо слышно шум океана. По ночам он успокаивал их обоих, особенно во время внезапных панических атак Иоланты. Жестоких и безудержных. Она могла проснуться с криком и начать вырываться из объятий Глеба.

– Все в порядке, я здесь, – шептал он ей на ухо и держал, пока она не успокаивалась.

Однажды он резко поднял руку, чтобы спугнуть мушку. Иоланта дернулась и разрыдалась от страха. Ненадолго.

– Извини, просто нервы, – оправдывалась она.

Глеб стал что-то подозревать.

– Я думал, ты с проживанием в секте от такого не страдаешь, – сказал он, когда посреди ночи ей снова стало плохо. Иоланта уже успокоилась и механически расчесывала волосы. Но у нее до сих пор слегка подрагивали губы от страха.

– Проживание в секте только усугубляет. Мне постоянно там страшно.

– А как же тренинги Гуру? Медитации, разговоры о смысле жизни, хилинги, терапии?..

Он постоянно только об этом и говорил. Как же эта его идея о принятии… Он сам до сих пор не знал, как к этому относится. Важно было другое. Его страдание на медитации все-таки оправдалось. Иоланта теперь рядом.

– Пустословие. – Она отбросила расческу. – Это только пошло мне в ущерб. Он очень жестокий человек на самом деле. – Она долго молчала, глядя в пол, явно собираясь с духом. И неожиданно заговорила весело, будто рассказывала про детские дни рождения: – Например, во время так называемой гонг-медитации он без перерыва долбил по этому гонгу и создавал жуткие и оглушающие звуки, явно не направленные на успокоение моей души. Он говорил, что я должна пройти через свой страх, прочувствовать его каждой клеткой своего тела и лишь тогда я от него избавлюсь. Но это никогда не помогало. Я продолжала бояться, с каждым разом все больше и больше, – говорила Иоланта с веселой бравадой.

– Зачем он делал это? – растерянно спросил Глеб.

Она весело пожала плечами.

– Наверное, хотел приструнить. Запугать, чтобы полностью контролировать. Это похоже на него. Я не верила всему, что он говорит. Просто не могла. Но он хороший манипулятор. И настоящий тиран. Ему на мои чувства всегда было плевать. Лишь бы подчинялась, не шумела, желательно всегда была на виду, и никаких людей, кроме секты вокруг. В какой-то момент ему пришлось все же пойти на уступки. Но свободы он мне все равно не давал. – Глеба поражало, как просто она об этом говорит. – За мной всегда его подопечные следили, где бы я ни оказалась. Даже удивительно, как мы с тобой смогли так незаметно исчезнуть. Отчасти хорошо, что мы не поехали в Амед или на север, в горы: они бы сразу там начали искать. Чем отдаленнее, тем подозрительнее. Они и подумать не могут, где мы с тобой на самом деле спрятались.

Становилось жутко. Идеальная картинка постепенно начинала крошиться по краям.

– Я все еще не понимаю. Как он может с тобой так поступать? Ты не его собственность.

– Он думает иначе.

– Это ненормально.

– Здесь вообще мало чего нормального. Что такое нормальность, по-твоему?

Он думал. Иоланта еще никогда не видела его таким серьезным.

– То, что не идет в ущерб тебе, – ответил он с сомнением.

Внезапно что-то в ее сердце кольнуло. Она часто меняла тему разговора, избегала подобных разговоров, знала, что мало кто ее поймет, поверит и поддержит. А он отнесся к этому иначе.

– Я рада, что ты появился в моей жизни. Честно. Может, это и будет звучать глупо, неестественно, но это правда так.

Она придвинулась ближе и обняла его.

– Я тебя не оставлю ни при каких обстоятельствах, – пообещал он, искренне веря в собственные слова. Теперь он привыкал к новым и незнакомым чувствам.

Чувство ответственности, настоящей влюбленности, желание стать лучше ради кого-то. Она появилась так внезапно и так кардинально перевернула его мир. С ней он хотя бы чувствовал себя спокойно. Как и она – с ним. Оба дарили друг другу то чувство безопасности и безмятежности, о котором так долго мечтали.

Сейчас она впервые училась успокаиваться по ночам и во время приступов панических атак. Привыкала к жизни без ночных кошмаров. Только вот